Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наши ВВС так и не достигли превосходства в воздухе над районом высадки, что флот считал необходимым условием для вторжения. Вместо того чтобы сосредоточить усилия авиации на подготовке к форсированию пролива и высадке, Геринг все больше и больше перенацеливал свои ВВС на действия против Лондона.
К середине сентября – сроку, предварительно определенному для начала вторжения, – военно-морской штаб понял, что ВВС практически никак не действуют против соединений британского флота, находящихся в районе пролива Ла-Манш, но осуществляют свою собственную концепцию тотальной войны, совершенно не согласующуюся с планами операции «Морской лев». Более того, Геринг не только не преуспел в порученной ему миссии сделать зону пролива безопасной для высадки, но и, понеся тяжелые потери в ходе Битвы за Англию, лишился возможности достичь этой цели. С точки зрения флота утеряна также была и всякая возможность успешного форсирования пролива.
Гитлер лично одобрил изменение роли ВВС. Как и Геринг, он лелеял надежду на то, что массированными ударами авиации по Лондону он вынудит Англию начать переговоры о мире, не подвергая себя риску проведения вторжения. Каким-либо образом заставить его отказаться от этих взглядов представлялось мне делом безнадежным.
Но 17 сентября Гитлер сам признал, что вторжение не может быть осуществлено в запланированные сроки и поэтому должно быть перенесено на более позднее время. По причинам психологического воздействия на народ Англии решение о переносе вторжения не было оглашено, так что угроза его да еще воздушные атаки на Лондон должны были держать англичан в постоянном напряжении.
Я должен был согласиться со всеми доводами Гитлера, но самым удовлетворительным для меня было то, что отсрочка вторжения означала его фактическую отмену.
Внешне вся подготовка к нему продолжалась до 12 октября, когда Гитлер неофициально информировал нас, что эти меры будут продолжаться в течение всей зимы, но только с целью оказания военного и политического давления на Англию. Если на следующий год эта идея снова станет в повестку дня, сказал он, он отдаст соответствующие приказы. С самого начала военно-морской штаб не отступал от своей точки зрения, что вторжение с форсированием пролива Ла-Манш будет столь рискованным предприятием, что его нужно было рассматривать как последнюю меру, если все другие воздействия против Англии оказались бы безрезультатными.
На всем протяжении подготовки к операции «Морской лев» я не уставал высказывать Гитлеру свою убежденность в том, что действия против английской морской торговли должны стать нашим главным приоритетом и что по этой причине следует уделять первостепенное внимание строительству наших подводных лодок. Переориентация части нашего промышленного потенциала на подготовку вторжения в Англию лишила нас изрядной части наших возможностей по ведению подводной войны. Сразу же после победы на западе, убеждал я Гитлера, главным приоритетом должно стать ускорение строительства субмарин.
Военно-морской штаб добросовестно изыскивал любые средства, которые могли бы сделать осуществимой высадку в Англии, но риск все же оставался слишком велик, поскольку превосходство британского флота было неоспоримым. Еще никогда с начала войны мы не ощущали столь остро необходимость в существовании германского флота, соизмеримого по своей мощи с флотом неприятеля. А посему я считал чрезвычайной удачей то, что планы вторжения не стали осуществляться, поскольку ответный удар мог быть гибельным для Германии. Да и то, что вторжение через Ла-Манш столь крупного масштаба невозможно было подготовить за несколько недель или даже месяцев, с совершенной ясностью продемонстрировали те трудности, которые пришлось преодолевать союзникам во время их высадки в Нормандии в 1944 году. Подготовка к этой высадке велась в течение двух лет. Операция обеспечивалась всей промышленной мощью Соединенных Штатов, в ней действовала техника, хорошо проверенная в ходе военных действий на Тихом океане. И все же высадка в Нормандии не один раз была на грани провала, несмотря на неоспоримое превосходство союзников на море и в воздухе.
Я думаю, Гитлер никогда искренне не хотел провести операцию «Морской лев». Его вялость и пассивность при планировании вторжения в Англию особенно явно контрастировала с теми движущими силами, которые были задействованы в ее подготовке. Возможно, это объясняется тем, что он рассматривал приготовления к ней лишь как средство осуществления мощного морального и психологического давления на противника. Ими да еще авиационными налетами на британскую столицу он рассчитывал склонить Англию к переговорам о мире.
Если это так, то планирование и подготовка к вторжению связали важные военные и экономические потенциалы, в итоге растраченные впустую, а они тем временем были необходимы в других местах.
Флот был в максимальной степени задействован как в норвежской кампании, так и в задуманном вторжении в Англию, потому что в каждом из этих случаев цели операции можно было достигнуть только морем. Проблемы, связанные с крупномасштабной сухопутной операцией, решались в значительной степени без его участия.
Новые базы, обретенные на Атлантическом побережье Франции, давали нам значительные преимущества. Несмотря на недостаточность ударных сил, которые могли бы противостоять Британии на море, теперь у нас были куда лучшие перспективы для достижения победы в войне против британской океанской торговли. Наши линкоры теперь располагали более удобными выходами в Атлантику. Подводным лодкам приходилось преодолевать гораздо меньшие расстояния до районов своих действий против морских коммуникаций противника; они также могли дольше оставаться в этих районах. Поэтому я рассчитывал, что с победой над Францией Гитлер сможет осуществить столь часто повторенное им намерение относительно приоритета развития авиации и военно-морского флота – и прежде всего флота подводного.
В действительности, когда в начале июня 1940 года я пожаловался Гитлеру на недостаточную поддержку программы строительства подводных лодок, он заверил меня, что, как только Франция выйдет из войны, он намерен сократить размер армии, демобилизовав всех старослужащих и технических специалистов, после чего он отдаст приоритет в обеспечении материалами и живой силой ВМФ и ВВС.
И поэтому совершенной неожиданностью для меня стало, когда, примерно в августе, я услышал о крупных перебросках армейских и авиационных соединений к нашей восточной границе. Когда я спросил Гитлера о цели этих передвижений, он сказал, что они предприняты для сокрытия высадки, которую мы планировали в Англии. У меня не было никаких оснований сомневаться в его словах, поскольку безопасность германских границ на востоке была для меня важнейшим приоритетом при всех наших военных действиях. Гитлер и сам часто подчеркивал, что наша нынешняя благоприятная стратегическая ситуация совершенно уникальна в германской истории, поскольку она позволяет нам избежать войны на два фронта.
Для меня представлялось жизненно важным не иметь противника за нашей спиной, на востоке, безотносительно к тому, сколь дорого нам это обходится, потому что причина нашего поражения в Первой мировой войне в значительной степени заключалась в наличии второго фронта и второго противника на востоке. Тем более, что с выходом из войны Франции Западный фронт отнюдь не исчез. Там нам по-прежнему противостояла Англия, опираясь на ресурсы всей своей мировой империи. Допустить в таких условиях возникновение второго фронта на востоке представлялось мне полнейшим безумием.