5 апреля генерал Йодль передал директиву фюрера № 41. Гитлер полностью сосредоточился на проведении летних операций и обсуждал с Гальдером и ОКХ их детальные планы. Он с нетерпением ожидал, пока подсохнут все еще непроходимые дороги на юге России и использовал остающееся время для подвоза дивизиям оружия и техники, дабы сделать их боеспособными. В директиве указывалось, что группа армий «Центр» должна оставаться на занимаемых позициях, между тем как группа армий «Север» обязана взять Ленинград и установить связь с финнами по суше. Все имеющиеся силы следует сконцентрировать на южном участке Восточного фронта с целью захватить нефтяные источники Кавказа и преодолеть Кавказский хребет. Главной операцией на Восточном фронте именовалось наступление на Воронеж с целью разбить и уничтожить русские войска южнее этого города, а также западнее и севернее р. Дон. Подчеркивалось, что в ходе этой операции «в любом случае необходимо попытаться достигнуть Сталинграда или по крайней мере подвергнуть его действию нашего тяжелого оружия, с тем чтобы он потерял свое значение как центр военной промышленности и коммуникаций».

24 апреля мы выехали в Берлин, поскольку Гитлер 26-го должен был выступить в рейхстаге. Непосредственным поводом послужило все еще не законченное «дело Гепнера». Грозила проба сил между фюрером и юстицией вермахта, которая не желала действовать ни против Гепнера, ни против некоторых других провинившихся во время зимнего кризиса генералов с требуемой Гитлером суровостью. Впритык к этой последней произнесенной фюрером перед данным форумом речи, в которой он описывал прошлогодние бои и давал некоторое представление о своих планах на 1942 г., с кратким словом выступил Геринг.

Под возгласы одобрения он зачитал опубликованный 27 апреля в «Имперском законодательном вестнике» «Закон о предоставлении полномочий». Этот закон гласил: «Не подлежит никакому сомнению, что в данный период войны, когда немецкий народ борется за то, быть ему или не быть, фюрер должен обладать правом, на которое он притязает, делать все, что служит достижению победы или способствует этому. Посему – без всяких правовых предписаний на сей счет – он, являясь фюрером нации, как Верховный главнокомандующий вермахта, как глава правительства и обладатель высшей исполнительной власти, как высший судья и вождь партии должен быть в состоянии в любое время в случае необходимости заставить любого немца – будь то простой солдат или офицер, чиновник низкого или высокого ранга, руководящий или рядовой партийный функционер, рабочий или служащий – выполнять свои обязанности и при нарушении таковых, после тщательного изучения, невзирая на так называемые благоприобретенные права, всеми пригодными ему [Гитлеру] средствами надлежащим образом карать оного, а особо, без проведения предписываемого судебного процесса, устранять из соответствующего ведомства, лишать ранга и чина, снимать с занимаемой должности».

Отныне Гитлер обладал и формально узаконенными неограниченными полномочиями и больше не был связан правом и законом, а указанное решение рейхстага потребовалось только для того, чтобы втолковать это всем. Оглашение его заставило насторожиться многих.

Однако основная масса народа вряд ли приняла к сведению эту важную меру со всеми ее последствиями: в тогдашних условиях она считала такие полномочия для фюрера оправданными. Но те, кто уже обсуждал противоправность действий правителей Третьего рейха, расценили этот закон как безмерное притязание на власть, стоящее по ту сторону всякого права.

Этим, а также усиливающимися бомбежками английской авиацией германских городов характеризовалось тогда общее положение. В войну был втянут весь народ. Сам же я постоянно поражался, с каким спокойствием переносили люди эти страшные воздушные налеты. Англичане наверняка представляли себе совсем другой эффект и думали, что своими бомбами смогут морально разгромить немецкий народ. Борьба против населения и его жилых кварталов ожидаемого ими успеха не принесла.

Из Берлина Гитлер через Мюнхен отправился на Оберзальцберг и 29-30 апреля принял дуче в замке Клезхайм, нарисовав ему весьма оптимистическую картину общего положения. 1 мая вечером он вернулся в «Волчье логово» и сразу же занялся обдумыванием летних наступательных операций.

С мая 1942 г. погода улучшилась, и дороги в Южной России снова стали проезжими.

Первой 8 мая 1942 г. перешла в наступление на Крым против русского оборонительного рубежана Керченском полуострове 11-я армия фон Манштейна. Здесь следовало прорвать созданную русскими глубоко эшелонированную систему укреплений. При помощи тяжелой артиллерии, пикирующих бомбардировщиков и штурмовых судов удалось к 16 мая захватить весь этот полуостров.

Вторая операция с целью покончить с загнанными в мешок русскими войсками южнее Харькова должна была начаться 17 мая. Однако с 12 мая русские на этом участке фронта стали пробиваться на север. Фельдмаршал фон Бок увидел надвигающийся кризис и атаковал фюрера и Гальдера просьбами разрешить отход. Но фюрер остался тверд и приказал продвигаться с юга армейской группе Клейста. Благодаря этому 22 мая вклинившиеся русские войска были окружены, взято много пленных, захвачены большие трофеи.

В это же самое время Манштейн вел операцию по взятию крепости Севастополь. 5 июня началась огневая подготовка, а 7-го предпринято первое наступление. Крепость оказалась в наших руках только в начале июля после тяжелых боев. Фюрер высоко оценил это, произведя Манштейна в генерал-фельдмаршалы. Он рассматривал завоевание всего Крыма как крупный успех вермахта и считал эту победу основой для дальнейших удачных сражений в текущем году.

В последнюю неделю мая я совершил полет на Сицилию и в Северную Африку к Кессельрингу и Роммелю. Летел я через Катанию в Дерну, где Кессельринг разместил выдвижной пункт своей штаб-квартиры. Он принял меня очень приветливо, и я пробыл его гостем два дня.

Поводом для моей поездки явился план Роммеля взять Тобрук и пробиваться дальше в Египет. Условия, которые я обнаружил на месте, назвать хорошими было нельзя. В штабе танковой армии «Африка» уже находился намеченный в качестве преемника Роммеля генерал Крювель. Кессельринг с крайним нетерпением ожидал этой смены командования. Вечером у меня состоялся длинный разговор с ним насчет дальнейшего развития обстановки. Я знал, что в целом он видит все в весьма оптимистическом свете, а к этой операции Роммеля относится положительно. Но при этом Кессельринг сказал мне совершенно ясно: для длительного наступления на Египет сил не хватит. Захват Тобрука мог бы удасться Роммелю только в результате внезапного удара. Кессельринг указал на то, что подвоз всего необходимого зависит от итальянцев и, к сожалению, связан с большими потерями.

Утром 1 июня поступило тревожное донесение: генерал Крювель попал в руки англичан. Таким образом, надежда Кессельринга на скорую смену командования рухнула. Но я удивился тому, с каким спокойствием он воспринял это. Мы полетели на двух «Шторьхах» к Роммелю и встретили его примерно в 30 км юго-западнее Тобрука, обнаружив полную неразбериху, царящую посреди пустыни. Кессельринг обсудил с ним требующуюся авиационную поддержку. Роммель сказал: она станет нужна в ближайшие дни, чтобы в ходе успешной операции нанести удар по Тобруку. Во второй половине дня мы уже были снова в Дерне.