Ощутимый толчок в спину. Он снова Данила, снова в метро. Но что-то смещается в пространстве. И он не в метро, а на башне боевой машины, в лицо бьет жар, дым режет глаза. Рывком распахивает люк, выхватывает из башни одного за другим обоих солдат и отшвыривает прочь. А затем толчок…

— Извольте, полковник, я принимаю ваше предложение. Само собою, обязуюсь сохранять секрет. Мое единственное условие — с настоящего момента я становлюсь во главе сообщества антиизмерителей.

Полковник не сразу находит что ответить. Только он собирался в резкой форме бросить дюку вызов на дуэль, сознавая наперед губительность этого шага, и вдруг — предложение, на которое он даже не смел рассчитывать.

— Ваше сиятельство! В высшей степени… Великодушный, неоценимый поступок. Разумеется, не могу решать за всех, но, без сомнений, ваша кандидатура не вызовет ни малейших возражений.

— Ну и слава богу.

Полковник подходит к двери, энергичным движением распахивает ее и кричит в коридор:

— Вахтенный! Бурмистров, шампанского на две персоны.

Дюк саркастически улыбается, он вообразил забавную картину:

«Введение дюка во власть над тайной организацией истребителей невидимых вурдалаков».

Вечер. Одно из многочисленных зданий, принадлежащих Третьему отделению. Обширная зала, окна плотно занавешены. Посреди залы — большой овальный мраморный стол, с начертанной на нем фигурой. По зале прохаживаются разнообразно одетые персоны. В мундирах среди них — едва ли половина. Прочие — штатские. Заметно, как все косятся на фигуру, начертанную на мраморной крышке стола, видимо, силясь постичь всю ее грандиозность.

Распахиваются двери, в залу уверенным шагом входит наследный дюк Глебуардус Авторитетнейший в сопровождении полковника жандармерии Кэннона Загорски. Последний несколько даже восторженно обращается к присутствующим:

— Господа! Позвольте вам представить его сиятельство дюка Глебуардуса Авторитетнейшего, оказавшего нам честь возглавить нашу организацию.

К дюку приближается пожилой субъект в сюртуке.

— Действительный тайный советник граф N. Стихоплетов, доселе имел честь возглавлять организацию. Прошу к столу.

— У нас, князь, просто, без политеса, — поясняет полковник.

Полковник пребывает в одушевленном настроении — в происходящем он, само собой, видит не менее, чем волю всевышнего: через дюка, легендарного героя Морской войны и близкого друга самого Его Императорского Величества, деятельность всей организации обретает особенный размах. Очевидно, вместе с полковником это хорошо понимают все присутствующие.

Процедура смены главы, как было выше анонсировано Загорски, оказывается весьма лаконичной. Граф N. Стихоплетов с немалым чувством произносит краткий торжественный спич, которым снимает с себя полномочия. Полковник Загорски спрашивает у собравшихся — имеет ли кто-либо какие-либо возражения касаемо персоны дюка. Возражений нет. Персоны никто касаться не желает.

— Теперь, ваше сиятельство, вам следует принести особую клятву. Извольте повторять за мною…

— Я полагаю, моего слова чести будет достаточно.

Загорски в некотором замешательстве, среди членов тайной организации проносится ропот неодобрительного недоумения.

— Господа, — берет ситуацию в руки граф N. Стихоплетов, — полагаю, в нашем случае возможно отступление от правил. Слово наследного дюка нерушимее любой клятвы.

— Ваше сиятельство, желаете что-либо сообщить по случаю? — спрашивает Загорски.

— Желаю.

Собравшиеся вокруг стола замирают. Им кажется — сейчас они услышат по меньшей мере небывалое.

Вернемся из мыслей дюка в кабинет полковника. Полковник, потирая руки, сияя лицом, поскрипывая молодецки портупеей, возвращается к столу. Глебуардус встает:

— Увольте, полковник, от шампанского. Сейчас я ухожу. Думаю, на подготовку организации к замене руководителя вам достанет недели. Итак, — дюк открывает крышку часов, — через неделю жду от вас известий.

— Позвольте, князь, зачем же так поспешно уходить? Да и к чему? Нам решительно необходимо обсудить немалые вещи!

— Итак, прощайте.

Дюк Глебуардус покидает присутствие, оставив полковника хлопать глазами и в одиночку вкушать шампанское.

Полдень. Дюк сидит у себя в библиотеке. На столике — дымящаяся трубка, видимо, хозяин раскурил ее, да так и оставил. Рядом неотпитая рюмка коньяку. Окна забраны портьерами белого шелку — рассеянный свет сочится сквозь них.

Зачем он согласился? Чувствовал — необходимо. Но и чувствовал — ничего хорошего из этого не будет. Решение правильное, но смертельно опасное. Если бы его спросили, кто ему представляется страшнее — измерители или антиизмерители, он бы ответил — последние. Только они, точнее, кто-то из них, кто-то особый, мог сочинить измерителей и оправдать это сочинение научными аргументами, до которых еще не добралась наука даже в двадцатом веке, в мире Марка — уж где-где, а там-то необычайный научный прогресс. Итак, раз невозможно отделаться от их внимания, значит, теперь сам стану в центр всего, всех событий.

Глебуардус Авторитетнейший вспомнил, для чего он, собственно, уединился здесь, в библиотеке, и вновь прикрыл глаза. И был уже Данилой Голубцовым, проживал его последние десять дней. Быстро-быстро, время, словно спресованное, давило на виски и барабанные перепонки. Мысли, ощущения, образы, близкие самому Глебуардусу, выхватывались из потока жизни Данилы и запечатлевались в памяти дюка. Прочие уносились вереницами теней промелькнувших за окном поезда пейзажей. Во всякий миг Глебуардус мог открыть глаза — и поток двойникового времени прервался бы.

Глебуардус думал о своих обстоятельствах и всё больше убеждался, что их роднит с обстоятельствами Данилы ощущение несомненной катастрофы. «Отшей я Кэннона — они раздавили бы меня не моргнув глазом. Теперь же посмотрим, кто кого».

Насмотревшись на лица практически бессмертных и прочих деятелей Магикса, Глебуардус составил себе отчетливое мнение — подобные монстры вполне могут придумать «Измерителей», чтобы, симулируя борьбу с ними, привести талантливых, но обманывающихся людей к чаемой цели.

Несколько однообразных дней провел Глебуардус Авторитетнейший, удаляясь к себе в библиотеку, и там, погружаясь в поток жизни Голубцова, двигался вместе с ним к развязке или возвращался на годы назад в знаменательные для Голубцова дни.

Дюк смотрит на библиотечные часы. К часу пополудни он ждет Ивана Разбоя. Вот и шаги коридором. Но это не он, это сестрица.

В библиотеку входит Катрин. На этой неделе князь Феофан Илирийский сделал ей предложение. Она уже решила наверняка, что не откажет. Но в этом случае возникает множество обязательных хлопот, надо будет многое предусмотреть, о многом распорядиться. А брат не выказывает живого чувства, избегает общения. Сегодня Катрин положила серьезно поговорить с ним.