Сюда перенесли оставшиеся инструменты, насосы и резервуар для воздуха, в который по приказанию Джаспера Гобсона собрали во время ливня несколько галлонов дождевой воды. И действительно, не стоило вырубать из уже сильно уменьшившейся льдины глыбы льда, до тех пор служившие для получения питьевой воды. Теперь приходилось беречь буквально каждую крупицу льда!

Часа в четыре солдат Келлет, у которого и прежде проявлялись признаки безумия, подошел к миссис Барнет и сказал ей спокойным тоном:

— Сударыня, я решил утопиться.

— Что вы, Келлет! — воскликнула путешественница.

— Повторяю, я решил утопиться, — настаивал солдат. — Я долго думал. Нам ни за что не выпутаться. И лучше уж я покончу с собой по собственной воле!

— Келлет, — сказала миссис Барнет, взяв солдата за руку и пристально посмотрев в его остекленевшие глаза, — Келлет, вы этого не сделаете!

— Непременно сделаю, сударыня. А так как вы всегда были добры ко всем нам, мне не хотелось умереть, не простившись с вами. Прощайте же!

И он направился к морю. Испуганная миссис Барнет схватила его за плечо. Джаспер Гобсон и сержант Лонг прибежали на ее крик. Они присоединились к ней, пытаясь помешать Келлету осуществить его намерение. Но несчастный, одержимый навязчивой идеей, лишь отрицательно качал головой.

Можно ли было заставить этого полупомешанного человека прислушаться к доводам рассудка? Нет! Между тем поступок безумца, бросающегося в море, мог оказаться заразительным! Кто знает, не последуют ли примеру Келлета и другие его товарищи, те, кто окончательно пал духом. Надо было любой ценой воспрепятствовать несчастному покончить с собой.

— Келлет, — с мягкой улыбкой обратилась к солдату миссис Барнет, — ведь вы искренне питаете ко мне добрые, дружеские чувства?

— Да, сударыня, — спокойно ответил Келлет.

— Так вот, Келлет, если хотите, умрем вместе… но только не сегодня.

— Сударыня!..

— Нет, нет, мой добрый Келлет, я еще не готова… лучше завтра… завтра, хорошо?

Солдат пристально посмотрел на бесстрашную женщину. Казалось, он мгновение колебался; он бросил свирепый, полный зависти взгляд на сверкающую гладь моря и, прикрыв рукой глаза, пробормотал:

— Завтра!

Произнеся это слово, он спокойно отошел и присоединился к своим товарищам.

— Бедняга! — прошептала миссис Барнет. — Я просила его дождаться завтрашнего дня, но кто знает, не будем ли мы все к тому времени поглощены пучиной!..

Между тем Джаспер Гобсон, не желавший сдаваться, спрашивал себя: не существует ли какого-либо средства приостановить таяние островка, чтобы сохранить его до той поры, когда люди окажутся в виду какой-нибудь земли?

Полина Барнет и Мэдж больше не разлучались ни на минуту. Калюмах, как верный пес, лежала возле своей покровительницы, стараясь согреть ее. Миссис Мак-Нап, завернувшись в несколько мехов, оставшихся от богатых запасов фактории, дремала, крепко прижав свое дитя к груди.

Остальные, растянувшись на земле, лежали так неподвижно, словно это были трупы, оставшиеся на палубе тонущего корабля. Ни малейший звук не нарушал этого жуткого спокойствия. Слышался лишь плеск волны, постепенно размывавшей льдину, да сухой треск отламывавшихся кусков, напоминавший о роковом уменьшении ее размеров.

Сержант Лонг иногда вставал и оглядывался вокруг. Обведя взором морской простор, он тотчас же вновь ложился на землю. На краю льдины неподвижно, точно огромный снежный ком, возвышался медведь.

На какой-нибудь час наступила темнота. В положении терпящих бедствие ничего не изменилось! Низкий утренний туман окрасился на востоке в светло-оранжевый цвет. В зените растаяло несколько облачков, и вскоре лучи солнца засверкали на поверхности моря.

Лейтенант Гобсон решил прежде всего обойти льдину. Ее периметр заметно сократился, но самое главное — она еще глубже погрузилась в море. Волны заливали большую часть ее. Только верхушка небольшого холма была для них еще недосягаема.

Сержант Лонг, со своей стороны, отметил происшедшие изменения. Таяние льдины зашло так далеко, что у него не оставалось ни малейшей надежды.

Миссис Барнет подошла к лейтенанту.

— Это произойдет сегодня? — спросила она.

— Да, сударыня, — ответил он, — и вы исполните обещание, которое дали Келлету!

— Мистер Гобсон, — торжественно обратилась к нему путешественница, — все ли мы сделали, что было в наших силах?

— Да, сударыня.

— Ну что ж, да свершится тогда воля божья!

Тем не менее днем была предпринята последняя отчаянная попытка. На море поднялся довольно свежий ветер; он дул в юго-восточном направлении, то есть именно в том направлении, где находились самые близкие из Алеутских островов. Но на каком они были расстоянии? Этого никто не знал, так как за отсутствием нужных приборов определить положение льдины не было возможности. Она не должна была уплыть далеко, разве что ее подхватило какое-либо течение; ветер же не мог ускорить ее движение: ему, так сказать, «не за что было ухватиться».

И все же ничего определенного нельзя было сказать. Что, если, допуская невозможное, льдина была ближе к земле, чем полагали несчастные путешественники? Что, если неизвестное течение отнесло ее к столь желанным Алеутским островам? Ветер дул теперь в направлении этих островов и мог бы быстро гнать льдину, если бы встретил на ней точки опоры. Быть может, льдине надо было продержаться на волнах всего несколько часов, быть может, через эти несколько часов показалась бы земля либо по крайней мере какое-нибудь каботажное или рыболовное судно, которое держится вблизи побережья.

Некая мысль, сначала смутно мелькнувшая в сознании лейтенанта Гобсона, постепенно приобрела удивительную четкость. Почему бы не поставить на льдине парус, как делают на обычном плоту? Это и в самом деле было осуществимо.

Джаспер Гобсон поделился своей мыслью c плотником.

— Вы правы, — отвечал Мак-Нап. — Поднять все паруса!

Этот проект, как мало шансов на успех он ни сулил, воодушевил несчастных людей. Да и могло ли быть иначе? Как было им не ухватиться за все, что давало надежду на спасение?

Все принялись за работу, даже Келлет, который пока еще не напоминал миссис Барнет о ее обещании.

Балку, некогда поддерживавшую кровлю флигеля, где жили солдаты, установили вертикально, глубоко врыли в песчаную почву холма и привязали веревками, заменявшими ванты и штаг. Из крепкой жерди соорудили рею, прикрепили к ней вместо парусов одеяла и покрывала, которыми раньше пользовались, и установили ее на верхушке мачты. Попутный ветер надул этот парус, или, вернее, целую систему должным образом прилаженных парусов, — и вскоре все почувствовали, что льдина начала быстро дрейфовать в юго-восточном направлении.