Пытаясь окончательно успокоить Фишера, Черчилль беседовал с ним несколько часов вечером 14 мая. Они вместе тщательно изучали перечень подкреплений, которые, по его мнению, требовались де Робеку. Фишер со всем соглашался. Когда они вышли из кабинета, секретарь Черчилля услышал, как он сказал адмиралу: «Ну, спокойной ночи, Фишер. Мы обо всем договорились, теперь вам нужно пойти домой и хорошенько выспаться. Утро вечера мудренее, завтра вместе все завершим».

Фишер отправился спать. Черчилль остался в Адмиралтействе работать. Среди телеграмм де Робека оказалась заявка на дополнительные подводные лодки. Пять новых подводных лодок должны были быть готовы в Англии к концу месяца. Черчилль добавил две из них к тому списку, который он только что согласовал с Фишером. Затем экземпляр списка он послал Фишеру с запиской, что этот перечень не будет отправлен в Адмиралтейство, прежде чем сам Фишер его не одобрит. И миролюбиво добавил: «Надеюсь, вы согласитесь».

Далеко за полночь Черчилль отправился спать. На следующее утро, 15 мая, он прибыл в Министерство иностранных дел, чтобы обсудить последние детали вступления в войну Италии. Вернувшись в Адмиралтейство, он увидел спешащего ему навстречу своего секретаря Джеймса Мастертон-Смита. «Фишер подал в отставку, и, похоже, на этот раз всерьез», – сказал тот и вручил Черчиллю письмо от Фишера, которое начиналось словами: «Я больше не могу оставаться вашим коллегой. Мне чрезвычайно сложно приспосабливаться к ежедневным новым требованиям из Дарданелл, которые вы поддерживаете. Вижу, мои взгляды не соответствуют вашим». Видимо, две дополнительные подводные лодки для де Робека стали последней каплей. Письмо заканчивалось так: «Я сейчас же уезжаю в Шотландию, чтобы избежать дальнейших расспросов».

Черчилль не мог поверить, что Фишер – главное должностное лицо флота – мог просто взять и уйти со своего поста. Вернувшись в здание Адмиралтейства, он везде искал его, уверенный, что тот, как не раз уже бывало, передумал: ведь вчера вечером они, казалось, обо всем договорились. Но Фишера не было. Черчилль в очередной раз направился через площадь на Даунинг-стрит, чтобы сообщить о происшедшем Асквиту. Премьер-министр сразу же понял политическую опасность ухода Фишера: как только об этом станет известно, консерваторы потребуют объяснений, а может быть, и отставок. Взяв лист почтовой бумаги с грифом «Даунинг-стрит», он собственноручно написал: «Лорд Фишер, именем короля требую немедленного возвращения на ваш пост. Г. Г. Асквит, 15 мая 1915 г.».

Были объявлены розыски Фишера. Его обнаружили в отеле, в пяти минутах ходьбы от Адмиралтейства. Он согласился прийти к Асквиту и направился на Даунинг-стрит, где обнаружил Ллойд Джорджа, который тоже ждал премьер-министра. «Я ушел в отставку», – произнес Фишер вместо приветствия. Когда Ллойд Джордж спросил его почему, он заявил, что больше не в состоянии принимать участия в дарданелльской глупости. Он собирался уже вечером уехать в Шотландию. Ллойд Джордж принялся уговаривать Фишера не оставлять пост по крайней мере до ближайшего заседания Военного совета, которое должно состояться через два дня. Но тот отказался ждать и часа. В этот момент появился Асквит, но тоже не смог уговорить Фишера забрать заявление об отставке. Единственное, на что согласился Фишер, – не уезжать из Лондона в Шотландию.

Политический кризис был неминуем. Асквит попросил Черчилля написать Фишеру письмо, чтобы успокоить его. Черчилль написал: «Сегодня можно думать только о том, что будет самым лучшим для страны и для тех мужественных парней, которые сражаются. Все, что может нанести вред их интересам, будет сурово осуждено историей. Если я что-то сделал неправильно, я готов это исправить. Вчера вечером при расставании мне показалось, что мы пришли к согласию. Предложения о подкреплении де Робеку в целом, как я полагал, соответствовали вашим взглядам. В любом случае это оставалось темой для обсуждения между нами».

Весь день Фишер продолжал скрываться. Когда Черчилль попросил его о встрече, тот отказал. В тот же день он получил вырезку из старой газеты с подчеркнутой в ней фразой: «Лорд Фишер получил аудиенцию у короля, которая продолжалась около часа». К вырезке не прилагалось ни письма, ни записки, но адрес на конверте был написан характерным почерком Фишера. Тот в последнее время не бывал у короля, но намек был очевиден: Фишер ушел. Консерваторы получили предупреждение о кризисе.

16 мая, полагая, что отставка Фишера окончательна, Черчилль спросил остальных членов совета Адмиралтейства, намерены ли они продолжать работу. Они согласились. Второй морской лорд изъявил согласие занять место Фишера. В Саттон-Кортни, где Асквит проводил воскресенье, Черчилль сказал ему, что на сей раз Фишер действительно ушел в отставку, и добавил: «Мое ведомство в вашем распоряжении, если вы потребуете изменений». Асквит ответил: «Нет. Я не хочу их, но сможете ли вы сохранить совет?»

Черчилль заверил Асквита, что совет Адмиралтейства уже выразил готовность продолжить работу под руководством нового первого лорда. Но было уже слишком поздно. Бонар Лоу решил воспользоваться ситуацией. Утром 17 мая он позвонил Ллойд Джорджу и спросил, правда ли, что Фишер ушел в отставку. Получив подтверждение, он сообщил Ллойд Джорджу, что оппозиция больше не намерена сохранять партийное перемирие. «Среди консерваторов, – заявил он, – растет недовольство позицией безоговорочной поддержки».

«Он особенно подчеркивал, – вспоминал Ллойд Джордж, – невозможность оставлять Черчилля во главе Адмиралтейства, если лорд Фишер будет настаивать на своей отставке. Он ясно дал понять, что оппозиция готова на все, чтобы склонить на свою сторону парламент». Попросив Бонара Лоу подождать, Ллойд Джордж прошел на Даунинг-стрит, 10, и сказал Асквиту, что для предотвращения выступления оппозиции и развала национального единства необходимо создавать коалицию. Асквит тут же согласился. «Это решение, – позже вспоминал Ллойд Джордж, – он принял на удивление быстро».

Ни Ллойд Джордж, ни Черчилль не подозревали, что Асквит переживал личный кризис. Двумя днями ранее кузина Клементины Венеция Стенли сообщила ему, что собирается замуж. Он умолял ее продолжать переписку, но она отказалась. После ухода Ллойд Джорджа, оставшись на какое-то время один, он написал ей: «Никогда с начала войны на меня не сваливалось столько неприятностей одновременно (и которыми не с кем поделиться). Один из самых тяжелых моментов этих кошмарных дней – что ты, единственная на всем свете, к кому я всегда обращался в моменты испытаний и трудностей и от кого всегда получал утешение, исцеление и вдохновение, оказалась человеком, который ничем не может мне помочь. До смертного часа это будет самым горьким воспоминанием в моей жизни».

Теперь Асквиту нужно было решать: допускать или нет консерваторов в правительство, завершив тем самым почти десятилетие господства либералов в политической жизни Британии. «Я накануне самых поразительных решений, которые потрясут мир, – таких, какие никогда не принимал без твоего совета и согласия, – сообщил он Венеции. – Это так странно и неестественно».

Черчилль не видел необходимости уступать давлению консерваторов. У него был новый совет в Адмиралтействе. Он написал речь, которую собирался произнести в парламенте этим вечером и в которой описывал и защищал все свои действия, объяснял свои отношения с Фишером и причину его отставки. Ворвавшись в кабинет Асквита в палате общин, он начал просить разрешения самому защитить себя и правительство, чтобы утереть нос оппозиции. Он зачитал список членов своего нового совета. Но не успел он закончить, как Асквит перебил его: «Нет. Это не годится. Я решил сформировать коалиционное правительство».