своего дорогостоящего похода в Иерусалим, и они отказались от всего, не задавая ни малейшего вопроса о той упущенной выгоде, которой они лишились. Ведь даже епископ Дархэмский, который купил за большую сумму графство, лежащее около шотландской границы, и владел им в течении нескольких лет, не имел никакой привилегии в этом отношении, но перестав быть графом, он обратно обратился в простого епископа, и потеряв, таким образом, много труда и много денег, что были им пожертвованы, которые однако, не пропали для него – ведь раз они были использованы в благочестивых целях, то таким образом, обеспечили ему сокровищницу на небесах. Все же и он, когда из изменившегося к нему королевского благоволения понял, что занимаемое им положение стало ему менее приятно, то он, не дожидаясь какого-то ни было требования, сам оставил графство. Но, как говорили, даже тогда, своими более чем достаточными уступками, он не смог удовлетворить желаний короля, поскольку те были ненасытны.

Кроме того, король, то ли для того, чтобы освободить заложников, которые еще оставались у императора, то ли для расходов на войну с королем Франции, обложил все королевство совершенно необычной податью, а именно, он потребовал 2 шиллинга с каждого каруката земли (около 120 акров – прим. перев.), со всех без разбора, не принимая во внимание привилегии духовенства, церковный особ и всех прочих. Еще, когда некоторые из великих аббатов цистерцианского ордена дожидались его, чтобы принести поздравления, он им сказал: "Мы одобряем ваше преданность и благосклонность к нам, проявившуюся в том, что для нашего выкупа вам пришлось отдать лучшее из того, что у вас есть, а именно — шерсть ваших овец. И если нам будет дарована долгая жизнь, то мы подумаем о том, как отплатить вам добром на добро, а для того, чтобы мы стали вашими вечными должниками, вам следует еще раз проявить свою приверженность к нам, не почесть за труд отдать нам свою шерсть этого года, поскольку, когда мы были освобождены императором, то вернулись в нашу страну в величайшей бедности, и находясь в нужде и полагаясь на вас, мы, для насущных надобностей, заняли у заморских купцов сумму равную стоимости вашей шерсти, которую мы, благодаря вашей заслуживающей одобрения преданности, несомненно, вернем из нашего казначейства в октябре месяце". Таким образом, обобрав этих духовных особ, хоть и высказывая при этом лесть, он самые славные монастыри низвел в необычное для них состояние бедности.

Когда он обустроил свои дела в Англии и назначил главным юстициарием королевства человека осторожного, а именно, архиепископа Кентерберийского, он отправился за море вместе с войском из англичан, призванных на службу, чтобы пересечь море вместе с ним. Когда он получил известия из заморских земель, что войска французов собраны и помышляют о вторжении в Нормандию, то он с большим нетерпением ждал возможности переправиться туда, и очень часто сетовал на стихии. Но наконец, подули попутные ветры, и он смог переправится. Он был с наилучшими упованиями встречен своими подданными, и его присутствие, после выпавших на их долю долгих испытаний, окрылило их величайшими надеждами.

Глава 2.

О переговорах, имевших место между королем Англии и его врагами после того, как он пересек море.

Тем временем, король Франции осадил Вернель (Verneuil), хорошо укрепленный город, который прежде тщетно осаждал еще его отец. И хотя его войско было неисчислимым, все же, в этом случае, он должен был унаследовал участь своего отца — ведь король Англии, столь своевременно вернувшийся к свои людям в Нормандии, постепенно собрал свою армию и расположил свой лагерь недалеко от Вернеля, в замке под названием Л`Эгл (L`Aigle). После того, как он простоял там несколько дней, французская армия уклонилась от риска сразиться с ним в бою, и затратив много бесполезного труда на осаде города, французы сняли осаду и отступили. Но их король, как бы для того, чтобы смыть бесчестие позорного отступления, в своей упрямой ярости, разрушил город Эвре, который предварительно разграбил, не пощадив даже церковь Святого Таурина (Taurin), самую замечательную в той местности, Правда, когда он приказал сжечь ее, то в такой большой армии не нашлось ни одного человека, который бы, не страшась Господа, выполнил столь низменный приказ, и поэтому, как говорили, он сам, вместе с несколькими погибшими душами из сорта тех людей, что зовутся "рибальдами" (ribalds), вошел в священное здание и предал его огню. Говорили, что позже, все, что было вынесено из этой церкви было передано в город Шартр, и это послужило причиной пожара в этом наиславнейшем городе, вследствие чего он загорелся и был добычей огня до тех пор, пока, почти полностью не сгорел.

Так что теперь, в тех местах между этими двумя великими королями велась война, с перемежающейся благосклонностью и неблагосклонностью фортуны, как это обычно и бывает. Незадолго до этого, жестокий плен короля Англии привел к тому, что его казна была разграблена, а алчность его врагов нарушала пределы его земель, но после того, как фортуна проявила по отношению к нему столь много зла, в дальнейшем она была к нему только благосклонна, поскольку в ходе войны он не потерял ни пяди своих земель. Случайностями войны он вернул себе благородную крепость под названием Лош (Loshes) вместе с еще несколькими мелкими замками, которых лишился ранее. Он также вторгся на земли врага и после нескольких операций, проведенных им с храбростью и успехом, он подошел к Вандому и оставался там со своей армией в течении нескольких дней. Однако, король Франции, думая, что он от этого места ушел, разбил свой лагерь недалеко от Вандома, а когда он узнал о близости врага, то стал отступать ночью. Когда наступило утро, король Англии преследовал отступающую армию и захватил повозки и обоз бежавшего короля, вместе с некоторыми сокровенными сокровищами и богатства разного рода, а также многое из его домашнего добра.

Однако в это время его раздражение вызвали несколько негодяев — перебежчиков из Аквитании, а именно Жоффруа де Ранкон (Geoffrey de Rancon) и граф Ангулемский, люди очень могущественными, чья смелость заслужила одобрение французов, которые и побудили их выступить против короля Англии. Правда сын Генриха Наваррского, родственник английской королевы Беренгарии, вступил в Аквитанию во главе армии и опустошил землю этих перебежчиков, но когда он получил вести о смерти своего отца, то вернулся домой, чтобы заполучить наследство. Спустя короткое время с этим графом Ранконом, о котором я упоминал, распорядилась судьба, и король Англии, явившись туда со своей армией, после