Рован почти достиг цепи Камбрианских гор. Когда это было? Два года назад? Раньше? Она же тогда была еще подростком. Почему она сама ничего ему не рассказала? Почему умолчала Маэва? Гневный ястребиный крик пронзил темноту над горной цепью. Ответом был вой десятков волчьих глоток. Дикие волки Маэвы, охраняющие проходы в Доранеллу. Недавнее решение добиться от Маэвы ответа показалось Ровану глупым и неосуществимым. Он мог полететь в Доранеллу, явиться во дворец королевы и потребовать ответа. Но это не означало, что Маэва согласится ответить. А если учесть, что он связан с нею клятвой на крови и обязан беспрекословно выполнять любой ее приказ… Маэва вполне могла приказать ему не возвращаться в крепость.

Силой своей магии Рован вновь развернул ветры. Аэлина… Аэлина не доверяла ему. Не хотела, чтобы он знал.

Из-за этого дурацкого празднества она сегодня едва не сожгла себя изнутри. Сейчас она была столь же беззащитна, как простая смертная девчонка. Утихший было гнев вернулся снова. В Роване проснулись собственнические чувства. Нет, он не хотел овладеть ею. Появилось желание защитить ее. Ему стало стыдно за свое поспешное бегство. Где же его хладнокровие воина?

Если она не хотела рассказывать ему о своем рабстве в Эндовьере… как тогда она отнеслась к его внезапному исчезновению? Вдруг решила, что он счел бесполезным дальше заниматься с нею? Эта мысль неприятно будоражила Рована.

Он повернул на север и силой магии заставил ветры нести себя обратно в крепость.

А ответы от королевы он и так получит, причем довольно скоро.

* * *

Целительницы принесли ей отвар. Селена выпила его почти залпом. Сколько она ни уверяла этих заботливых полуфэек, что у нее внутри все погасло и им не надо опасаться нового пожара, женщины были непреклонны. Ободряя и успокаивая Селену, они тем не менее продержали ее в теперь уже холодной воде, пока не услышали стук зубов. Только тогда целительницы отступили, и Селена поплелась к себе. Путь до ее комнатенки занял втрое больше времени. Не снимая халата, она улеглась в холодную постель и накрылась своим тощим одеялом.

Не хотелось думать о причинах внезапного исчезновения Рована, однако эти мысли все равно лезли в голову. Снадобье целительниц уняло боль лишь частично. Теперь ее корчило от судорог. Ей все-таки удалось заснуть, но даже во сне она сжималась от холода. Селена не знала, то ли ночь действительно выдалась холодной, то это были последствия выплеска ее магической силы. Через какое-то время коридоры крепости наполнились смехом и песнями вернувшихся с праздника. К счастью, вскоре даже самые пьяные и голосистые затихли, улегшись в свои и чужие постели. Селена почти уже засыпала, выстукивая зубами, когда ветер распахнул окно. Она только-только начала согреваться. Вставать и снова терзать больное тело? Нет уж. Еще через мгновение раздалось хлопанье крыльев. Яркая вспышка осветила комнату… Селену подхватили вместе с одеялом и вынесли наружу.

Сил брыкаться и возражать у нее не было. Ее несли наверх, потом снова по коридору и…

В камине трещали поленья. Простыни были теплыми, а перина – удивительно мягкой. Ее укрыли таким же теплым плотным одеялом, заботливо подоткнув его по краям. Невесть откуда взявшийся ветер погасил огонь, оставив лишь мерцающие угли.

– Теперь ты будешь жить здесь, – тоном, не терпящим возражений, объявил Рован.

Он тоже лежал в кровати, но на другом краю.

– Эту ночь ты будешь спать в моей кровати. Завтра для тебя принесут отдельную. Убирать за тобой некому. Беспорядка я не терплю. Пару раз не застелешь постель – вернешься обратно в свою конуру.

– Согласна, – ответила Селена, сворачиваясь клубочком.

Очаг погас, но комната оставалась теплой. Впервые за много месяцев Селена спала в теплой постели.

– Только учти, твоя жалость мне не нужна.

– Это не жалость. Маэва почему-то решила не рассказывать мне о некоторых деталях твоей биографии. А я и не подозревал, что ты…

Селена протянула руку и нашла руку Рована. Если бы она сейчас захотела, то без труда нанесла бы ему словесную рану.

– Я вообще не хотела, чтобы об этом кто-то знал. Особенно ты. Вначале я боялась, что ты станешь насмехаться надо мной, если узнаешь, а у меня появится желание вцепиться тебе в горло. Потом мне не хотелось, чтобы ты меня жалел. Но больше всего мне не хотелось, чтобы ты думал, будто я пытаюсь выговорить себе послабления в учебе.

– Это слова настоящего воина.

Селена даже отвернулась. Ей не хотелось, чтобы Рован видел, как много значит для нее его похвала.

– И все-таки расскажи, как ты туда попала и каким образом сумела выбраться.

Меньше всего Селена была сейчас настроена говорить. Но откладывать разговор до утра она не посмела. Собрав остатки сил, она рассказала Ровану о годах, проведенных в Рафтхоле, о своей учебе у Аробинна и о пышных балах, которые он устраивал, собирая в одном зале столичную знать и королей криминального дна. Рассказала о своем путешествии в пустыню и краже астерионских лошадей. Ей пришлось рассказать и о Саэме, и о неудавшейся попытке отомстить за его гибель, что привело ее в Эндовьер. Там ее выпороли в самый первый день, когда она плюнула в лицо главному надсмотрщику… Что было дальше? Каторжные будни, месяц за месяцем. Она знала, что больше года в Эндовьере не выдерживает никто… Затем была неудачная попытка побега. А потом… в ее жизнь неожиданно вломился капитан королевских гвардейцев, и она встретилась с сыном адарланского тирана, предложившим ей странный шанс получить свободу. О подготовке к состязанию и самом состязании Селена рассказала несколькими фразами. Язык отказывался ей подчиняться. Глаза закрылись сами собой.

В другой раз она расскажет ему, что было дальше. О Ключах Вэрда, об Элиане и Нехемии и о том, как королевская защитница превратилась в сокрушенное и никчемное существо. Селена громко зевнула. Рован тоже зевнул. Засыпая, она подумала о том, что он по-прежнему держит ее за руку. Она слегка дернула руку. Рован не отпускал… Утром, когда Селена проснулась на удивление отдохнувшей, Рован еще спал, прижав ее руку к своей груди.

Внутри ее мчалось что-то горячее, похожее на струйку расплавленного металла. Это что-то заполняло все ее пустоты, ничего не обжигая и не калеча. Селене показалось, будто разрозненные куски ее сущности наконец-то соединяются.

Весь день Рован не позволял Селене вставать с постели. Он сам принес ей еду и проследил, чтобы все было съедено. Упрашивать Селену не пришлось: она проглотила жаркое, умяла приличный ломоть хрустящего хлеба, полакомилась первыми весенними ягодами и запила все это большой кружкой имбирного чая. Однако ей до сих пор плохо верилось в заботливость Рована. Вчера он сильно перепугался за нее, вот и хлопочет.

Днем к ней зашли Эмрис и Лока. Хотели убедиться, что она жива и относительно здорова. Увидев каменное лицо Рована и услышав его сердитое урчание, оба быстро ретировались, сказав, что она находится в умелых руках и что, быть может, они навестят ее еще раз.