— Что? Вы уверены?

— Она покинула здание, — ответил мужской голос с сильным акцентом. — Франц видел женщину точь-в-точь в таком пальто, как вы говорили.

Третий мужчина сказал что-то по-немецки.

— Франц не уверен, — перевел второй. — Он может поклясться, что видел эту балерину и раньше. Ему показалось, что она шла домой.

— Быстрее! Нам надо поторопиться, — сказал их руководитель.

У Нины отлегло от сердца, хотя она понимала, что здание все еще оцеплено. В толпе балерин легко затеряться, но если кто-нибудь из девушек обратит на нее внимание, все пропало. Однако никто из немецких балерин не видел русскую приму вблизи. К тому же внимание публики наверняка будет приковано к солистам — Зигфриду и Одетте, а не к окружающим их девушкам-лебедям. Дуэт любовников всегда в центре внимания, и хорошие танцоры не позволят, чтобы внимание зрителя было отвлечено кем-то другим. Кое-кто из балетоманов, возможно, и смог бы узнать Нину, но охрана — ни за что на свете. С уходом их руководителя и его помощника в театре почти не осталось людей, лично знавших ее. Только бы найти способ выскользнуть из здания.

Немка рассказала Нине, где она будет танцевать. К счастью, никаких танцев маленьких лебедей. Она и вправду оказалась новенькой, и ее место было сзади, за основной группой. Казалось, время повернуло вспять и Нина снова стала начинающей балериной, амбициозной и взволнованной, шелестящей при ходьбе кринолином и тюлем. Только сегодня вечером нервную дрожь, которую девушки-лебеди должны изображать на сцене, Нина чувствовала по-настоящему. И дело не только в крайней степени возбуждения. Она боялась, откровенно боялась. Ее тело словно онемело.

Впервые за несколько лет она будет танцевать в унисон с другими балеринами. Каждое движение ноги или руки, даже наклон головы должны синхронизироваться с движениями других «лебедей». Ни в коем случае нельзя выделятся из группы танцующих. От нее требуется как раз то, чего у ведущей балерины нет и в помине, — полное отсутствие личного. В определенном смысле этот танец станет апофеозом ее карьеры. Как забыть все то, чему ее учили и что сделало Нину Ревскую ведущей балериной Большого театра? Как снизить свою виртуозность до уровня посредственности? Нина молилась, чтобы тело ее не подвело и, подавив опыт, станцевало, как все. Она молилась, чтобы никто из девушек не присмотрелся к новенькой, танцующей сзади. Это было вполне реально. Даже сейчас, тесно столпившись за кулисами, балерины поправляли ленты пуантов и булавки в волосах, не замечая Нины, затесавшейся среди них. Работники сцены занимались своими делами, ставя подставки, регулируя свет прожекторов, опуская и поднимая занавес. Балерин они, казалось, вообще не замечали.

Нина наклонила голову и притворилась, что поправляет на голове перья. Если какая-то из девушек ее заметит, Нина озорно подмигнет ей. Пусть думает, что это розыгрыш, не больше. Но прибегать к этому не пришлось. Вместе с другими балеринами Нина вышла на сцену…

Знакомое пятнышко света поползло по темно-фиолетовому покрывалу.

Торопливо схватив сумочку, Дрю сказала:

— Сегодня на работе будет столпотворение.

Аукцион начинался в шестнадцать часов, но до этого времени еще предстояло провести большую работу.

Григорий кивнул и взял с продавленного дивана свое пальто.

— Я собираюсь быть. С другом. Но ты не волнуйся, я не стану тебя отвлекать. Ты ведь на работе.

Дрю улыбнулась при мысли, что увидит его там.

— Зайди за мной после аукциона. Я освобожусь часа через два после окончания.

Голос ее звучал очень естественно, хотя она испытывала смешанное чувство страха и волнения в предвкушении счастья: Дрю с трудом верилось, что она вновь решилась довериться мужчине. Даже сейчас, в собственном доме, рядом с Григорием, ее не оставляло ощущение беззащитности и уязвимости. Несмотря на большие надежды, связанные с появлением в ее жизни Григория, Дрю ощущала душевный дискомфорт. Она сбросила с себя старую загрубевшую кожу, а новая оказалась нежной и чувствительной. Она была открыта не только любви и нежности, но и боли.

Григорий помог Дрю надеть пальто, потом посмотрел на нее и улыбнулся краешком губ. Они уже собирались выходить, когда он остановился.

— Ты говорила, что хочешь показать мне записки своего деда.

— Точно!

Посылка пришла вчера. Мама положила тетрадь отца в специальный конверт с мягкими прокладками. Дрю казалось, что со времени их разговора прошли годы, да и события вчерашнего дня были словно затянуты дымкой.

Тетрадка оказалась небольшого формата и тонкой, Григорий без труда мог бы засунуть ее в карман пальто. Показывая дедовские записки, Дрю пролистала оставшиеся незаполненными страницы в конце.

— Он умер вскоре после того, как сделал первую запись. Бабушка показывала мне эту тетрадь.

Григорий взял тетрадь, развернул, посмотрел на первую страницу и кивнул головой, словно соглашаясь взяться за перевод.

— Можно мне взять ее с собой?

— Конечно.

Они вышли из здания на Миртл-стрит. Воздух был по-весеннему теплым, свежим, немного влажным. Родители вывели малышей на детские площадки. Змейки-молнии на их куртках были расстегнуты, и легкий ветерок обдувал детские тела. И не подумаешь, что еще два дня назад шел снег. Последняя атака уходящей зимы. Мокрые хлопья падали на асфальт и таяли, покрывая дороги лужами.

Держась за теплую ладонь Григория, Дрю свернула на Джой-стрит и зашагала в направлении Коммонвэлс-авеню. Там он сел на «Зеленую линию», старейшую ветку бостонского метро, а она, хотя и подумывала о том, чтобы проехать две остановки до «Беллера», все же решила пройтись пешком. Теплый воздух и яркий солнечный свет наполняли ее душу тихой радостью. Подальше от шумной толпы, теснящейся в вагонах в час пик…

Наконец она нашла свое место в жизни.

Тело помнило.

«Как кошка инстинктивно помнит дорогу домой», — подумала Нина, в спешке стягивая балетную пачку, которая послушно скользнула вниз.

На сцене каждое движение давалось легко и естественно, словно вздох, словно глоток воды. Нина радовалась яркому свету прожекторов и завораживающим звукам музыки, которую ее тело знало наизусть.

Вернувшись в гримерную, Нина заметила, что руки ее дрожат, а дыхание стало громким и тяжелым. Надо поторопиться! Она поспешно надела юбку и свитер. Девушки-лебеди задержатся на сцене всего на несколько минут. Она не могла рисковать, оставаясь здесь. Она надела пальто, оставленное немкой. Качество куда хуже, чем то, что в последнее время привыкла носить Нина. Надо спешить! По крайней мере, не слышно голосов их руководителя и комсорга. Они, похоже, еще не вернулись. Ищут ее в другом месте.

Стрелка, указывающая на выход, была в конце коридора. Прихватив с собой косметичку, Нина вышла из гримерной. Дойдя до места, где пересекались два коридора, она в растерянности остановилась. Второй коридор был уже и плохо освещен, но она храбро шагнула в полумрак и принялась ждать. Вскоре послышался приближающийся шум голосов, несколько человек шли по широкому коридору. Когда они миновали ее укрытие, Нина выглянула и увидела, что они выходят из здания. У двери стоял человек в форме. Он никого не остановил.