— Мы принимаем рапорты о нарастании массы послинов. Какое ожидаемое время прибытия других частей?

— Я дал второму отделению тридцать минут, затем начинать отход. И я полагаю, на это тоже понадобится некоторое время, сэр. — Майк пожал плечами, броня скрыла жест от окружающих.

— И ваша оценка?

— Один час, всего, сэр. Американское подразделение представляет собой разрозненные фрагменты. Моим людям, собственно, придется ходить там с громкоговорителями.

— Не станут ли они тогда легкой целью? — спросил один из офицеров французского штаба.

Майк щелкнул переключателем, на месте шлема возникло голографическое изображение головы рычащей пантеры.

— Это значит, что одним или двумя послинами станет меньше, сэр, — сказал он.

Генерал Крено рассмеялся.

— Итак, товар точь-в-точь как в рекламе! Вы свирепы именно так, как и говорил ваш сержант, да! Что ж, в суровый час нам такие и нужны! Пойдемте поговорим. — Он дал Майку знак проследовать за ним глубже в здание.

Недалеко от командного поста он остановился. Место находилось рядом с линией самого глубокого проникновения послинов в сектор немецких танкистов. Стены покрывали следы пуль, в них зияли дыры от снарядов стодвадцатимиллиметровых орудий и гиперскоростных ракет. Ноги Майка давили густую россыпь гильз всей тяжестью полутонного скафандра. Генерал посмотрел на подбитую БМП «Мардер», затем повернулся и постучал по груди Майка.

— Здесь бьется сердце воина, лейтенант О’Нил, — серьезно сказал он. — Но воин и солдат это не всегда одно и то же. Есть внутри вас дисциплина солдата или там только свирепость воина?

— Я могу исполнять приказы и отдавать их сам, сэр, — произнес О’Нил после некоторого раздумья. — Я считаю себя солдатом. Современная служба имеет тенденцию подавлять воинскую сторону, что, на мой взгляд, не совсем правильно. Только воин может продолжать выполнение задачи, когда все вокруг мертвы. На свете много солдат, но судьбу сражения решают воины.

— Тогда выслушайте это своей солдатской стороной, лейтенант, — сказал генерал с мрачным видом. — Если послины вернутся всей массой, мы отступим, независимо от того, успеют американцы выйти или нет.

Это было больше, чем он ожидал, но меньше, чем надеялся.

— Вы разговаривали об этом с генералом Хаусмэном? — осторожно спросил лейтенант.

— Это его приказ. С которым я полностью согласен, кстати. Главной линии нужны мои войска в сравнительно целом состоянии. Когда послины вернутся, они будут держаться здесь крепко, на испуг их уже не возьмешь. Корпусу нужна моя дивизия для удержания линии. Мы не можем остаться здесь и положить себя на алтарь храбрости. Вы понимаете?

Генерал посмотрел на гладкую маску брони. Ему хотелось бы знать выражение лица внутри.

— Да, сэр. Я понимаю. — Майк сделал паузу и нажал несколько кнопок на пульте предплечья. Спустя мгновение он продолжил: — Сэр, я с моим взводом останусь здесь, пока не почувствую, что позиция более непригодна для обороны.

— Очень хорошо, согласен. Надеюсь, такая ситуация не наступит.

— Mon General! — закричал один из офицеров французского штаба, размахивая микрофоном.

Генерал пошел назад на командный пункт, Майк последовал за ним.

— Генерал, сообщение с одного санитарного вертолета. Они докладывают, что над городом в нашу сторону движется какой-то крупный корабль.

— Дайте сюда, — сказал генерал, выхватив микрофон. — Говорит генерал Крено, кто это?

СУ04, старший уоррент-офицер[44]четвертого класса Чарльз Уокер больше всего любил бреющие полеты на низкой высоте. Наклонить нос «Блэкхока» или ОН-58 и прижать его к поверхности на максимальных оборотах. Доводит до умопомрачения обслуживающий персонал и командиров, которые почему-то не испытывали большого счастья по этому поводу, но когда пахнет жареным, это лучшее место в бою. Что и доказывала нынешняя ситуация.

На занятой послинами территории имелся небольшой разрыв, он шел извилистым курсом к расчищенной землетопами посадочной площадке. Места для разворота и обратного полета к морю было недостаточно, для приземления вертолета требовалось подняться к крыше здания, развернуться и резко опустить вертолет вниз на посадку. Затем кабина наполнялась поломанными телами бронекавалеристов, и ты снова поднимался в воздух. В операции участвовали свыше сотни вертолетов различных контингентов, просто чудо, что не произошло ни одного столкновения. Когда Уокер сделал последний вираж на низкой высоте и начал подъем к крыше, его правый пилот, СУ01, с которым он никогда раньше не встречался, издал сдавленный возглас.

— Черт, что это? — спросил, указывая подбородком.

Уоррент-офицер Уокер посмотрел вверх и влево. Вдалеке, как далеко, определить было трудно из-за искаженной перспективы, вверх поднимался гигантский многогранный корабль. На мгновение он мучительно пытался вспомнить, затем до него дошло. В молодости он как-то наблюдал за игрой в «Подземелья и Драконов» в комнате одного из младших офицеров. Поднимающийся корабль в точности напоминал игральную кость странной формы, с помощью которой определяли ходы. Черный и усеянный… оружием. Вот дерьмо.

— Свяжись с лягушатниками, — резко сказал он. — Думаю, к ним жалуют гости.

Он как мог быстро прибавлял газу двигателям, сражающимся с набором высоты. Когда температура двигателей стала повышаться, ему осталось только надеяться, что его тарахтелку сочтут слишком незначительной целью.

Правый пилот схватил микрофон, когда он решил не испытывать судьбу. Он резко повернул вправо, затем влево. В корме старшина экипажа готовился открыть двери для приема раненых. Внезапный вираж швырнул его через все пространство грузового помещения. Он врезался в дальнюю дверь, из груди с шумом вырвался воздух. Он схватился за свой страховочный конец и, перебирая его руками, стал карабкаться к сиденью. Уокер продолжал бросать машину из стороны в сторону, взбираясь к крыше здания.

Внезапно их обдала волна жара, когда струя плазмы прошла через место, где только что находился вертолет. Уокер рванул ручку управления вверх и назад, и «Блэкхок» круто развернулся на месте и понесся к земле. Второй пилот завопил и попытался перехватить управление, а подвергшийся столь жестокому обращению старшина экипажа завизжал позади, но практически у поверхности Уокер выровнял вертолет. Они спикировали на триста метров за пару секунд.

— Вызывай французов, — прокричал сконцентрировавшийся уоррент-офицер. — Я сваливаю! Мы не сможем перевалить это здание и остаться в живых. А если мы не перевалим за здание, мы не сможем вывезти раненых. Следовательно, мы уносим ноги отсюда!

Он чувствовал себя последним дерьмом, оставляя позади всех раненых, но он никак не мог противостоять этому, чем бы оно ни являлось. Он видел, как другие вертолеты закладывали виражи в сторону суши, укрываясь за прибрежными зданиями, даже если их занимали послины. Лучше это, чем боевой корабль, направляющийся сюда. Те, кто был слишком далеко над морем, стали вспыхивать и падать.