Приятно, когда тебе задают простые вопросы, на которые можно сразу ответить. Через пару минут он мне позвонил.

– Я подошел к твоему училищу.

– Куда? – ошеломленно спросила я.

– К училищу. Ты же в педагогическом учишься?

– Да… А как ты меня нашел?

– Расскажу при встрече. Я внизу, на проходной.

– Но я уже ушла…

Мы договорились с Андреем встретиться на центральной площади – это самое простое в нашем городе, который был построен еще в семнадцатом веке, а потом весь отстраивался от центра, поэтому все улицы, прямые, кривые, центральные и боковые у нас логично выводят на площадь, где находятся главные здания города – мэрия, городская полиция и торгово-развлекательный комплекс – бывший кинотеатр.

– Привет, – сказал Андрей.

– Привет, – ответила я. Подумав секунду, я протянула ему руку. Он снял перчатку, пожал мне руку и не отпустил ее. Мы немного постояли, держась за руки. Потом я забрала руку, засунула ее в карман и спросила: – Как ты меня нашел?

– Ты же сказала, что в педагогическом училище учишься. Второго здесь нет. Что тут удивительного.

– Ну да, конечно… Я ушла с занятий, потому что я ищу одну девочку, она убежала из детского дома. Это моя подружка, младшая. Будешь искать со мной?

Андрей без долгих разговоров кивнул. Я показала ему план.

– Вот тут есть старая школа, которую закрыли несколько лет назад на ремонт, но больше так и не открыли. Может быть, туда пойти?

– Там есть отопление? – спросил Андрей.

– Вряд ли.

– А как же она сможет там быть? Нет, скорее это будет какой-то подвал…

Мы разговаривали с ним так, как будто встречаемся каждый день. Мне было хорошо и приятно с ним, не перехватывало дыхание, как в первый раз, когда я его увидела, и не падало больше небо… Но ведь небо, наверное, падает только один раз в жизни? А потом просто ты знаешь – вот он, твой человек. Я исподволь разглядела Андрея. Он изменился, конечно. Мне так и показалось несколько дней назад, когда я случайно встретила их с Анной Михайловной в кафе. У мальчиков так бывает. Они вдруг за месяц могут резко измениться – растут толчками.

– Я просто решил, – сказал вдруг Андрей, прерывая самого себя, – что надо поехать к тебе. У меня… четыре дня каникул осталось.

– Хорошо. – Я не знала, что еще сказать, и улыбнулась.

Мне в нем нравится все. Как он молчит, как негромко разговаривает, как чуть поднимает брови, когда хочет что-то спросить. Нравится, как он сдержанно улыбается – это такая редкость для мальчиков, которые обычно не могут держать себя в руках, даже если и хотят. Хотя обычно они хотят орать, говорить ерунду, хвастаться. Посмотрим, будет ли Андрей хвастаться.

– Сейчас, извини… – Андрей отдал мне план и достал из кармана телефон. – Да, мам. Я? – Андрей посмотрел на меня. – Я поехал по делам. А почему у меня не может быть дел, мам? Какие дела… Важные дела.

Я видела, что он колеблется, говорить ли Анне Михайловне правду.

– Мам, я, наверное, завтра приеду. Ну хорошо… сегодня, но поздно. – Андрей вопросительно взглянул на меня.

Я неуверенно пожала плечами.

– Мам… Ладно. Я поехал встретиться с Русей. Устраивает? Я не кричу на тебя. Да, я все помню, что ты мне говорила. Мам… У меня учеба в приоритетах. Но кроме учебы… А что тут такого? Мам, я уже не ребенок. Мам… Подожди… Нет… – Андрей замолчал, потому что я слышала, как что-то говорит и говорит Анна Михайловна. – Да, ты меня кормишь. Я не могу работать при моей учебе, к сожалению, ты знаешь это. Да, наверное, ты права. Мам, я не конфликтую… Не понимаю, почему я не могу… – Андрей опять замолчал.

Я стояла рядом, не стала убегать, хотя все сразу поняла.

– Очень глупо, – сказал Андрей, запихивая телефон в карман. – Прости меня. Я же не маленький ребенок, а мама никак этого понять не хочет и пытается решать все за меня.

– Анна Михайловна хочет, чтобы ты окончил институт и чтобы я тебе в этом не помешала. Не задурила тебе голову, – вздохнула я.

– А ты можешь? – засмеялся Андрей.

– Могу. Правда, я не знаю, как это получается, – искренне ответила я.

– Руся… – Андрей взял мои руки в свои. Что сказать, он не знал, пошел снег с дождем, а мы так и стояли, мешая прохожим, прямо на дороге, и смотрели друг на друга.

Наконец я, чуть поднявшись на цыпочки, сама быстро поцеловала Андрея, освободила одну руку и провела по его щеке, холодной, гладкой.

– Езжай, пожалуйста. Я не хочу, чтобы Анна Михайловна окончательно меня возненавидела.

– Подожди. – Он опять взял обе мои руки в свои ладони. И опять не знал, что сказать или сделать.

– Да что же это такое! – с досадой сказала какая-то женщина, потому что мы перегородили неширокий тротуар. – Идите работайте! Или учитесь! Ничего не хотят! Лапаться хотят и плодиться! Куда вам плодиться! Уроды же! Вы – уроды! Стоят…

Я даже оглянулась на всякий случай. Неужели она это говорит нам? Андрей – точно не урод, я… Я с сомнением глянула в очень грязное окно первого этажа жилого трехэтажного дома, около которого мы стояли. Лицо как лицо… Одежды моей в окне не было видно. Может быть, это все из-за моего надорванного рукава? Надо нормально его пришить. В окно на меня смотрела кошка, белая с черным, сидела рядом с цветком, росшим на окне. Сквозь стекло я увидела красивые пестрые листья. Почему же стекло такое грязное? Дом прямо на дороге стоит – мой не мой, брызги, пыль… Или, может быть, хозяйка болеет, сил нет помыть…

– Правда, пойдем, – сказала я. – Тебе надо ехать домой. А мне – искать мою подружку. Она уже несколько дней назад пропала. Не знаю, что с ней могло случиться за эти дни.

Андрей был совершенно растерян, а я еще раз коротко поцеловала его на прощание – чтобы он понял, что я рада, что он приехал. Мальчики ведь все как-то по-другому понимают, с трудом… Даже самые умные… А теперь он знает, что я буду думать о нем, буду ждать нашей встречи, которая неизвестно когда произойдет. Мне до Питера так просто не доехать – дорого и долго. Его ко мне не пускает мать. Может быть, правильно делает? А мы оба не понимаем чего-то? Я ведь не вижу себя со стороны.

Мне очень трудно было оправдать Анну Михайловну в тот момент, но я постаралась остановить свое раздражение против нее. Ведь она когда-то меня нашла среди всех детей, фотографии которых выставляли на волонтерском сайте. Почувствовала ко мне симпатию, писала письма, старалась стать мне другом…

Чем больше я себя уговаривала, тем меньше верила в то, что говорила себе.

Почему я не могу идти с Андреем по улице? Почему он не мог побыть здесь хотя бы день, хотя бы до вечера?

Он хороший сын. И я сама сказала ему, чтобы он уехал. Он сфотографировал меня, я – его. Потом мы сделали совместную фотографию. Я читала в одной книге, что дарить фотографии – примета к расставанию. Но я думаю, эта примета ушла в прошлое вместе с первыми фотоаппаратами. Теперь – другое время и другие приметы, все как раз наоборот.