И тут она заметила одну пачку, объединявшую ее личные письма и памятные записки. Она еще не просматривала их, только бросила беглый взгляд вчера. Так как пачка выглядела довольно аккуратной, Лаура просто отложила ее, занявшись более насущной работой.

Сейчас, следуя какому-то импульсу, она, присев у радиатора, начала изучать ее. Старые письма, перевязанные резинками, ее награды за моды и фотографии, старый фотопортрет родителей. Ее дипломы Высшей школы Ван Бурена и Парсонской студии. Наконец она посмотрела на конверт «манила». Она протянула руку, но коснулась его не сразу.

Там лежали две ценнейшие для нее карточки Хэла. Первая – когда она снимала его в бассейне во время их краткой связи, перед его женитьбой на Диане. Второй, ею же сделанный выразительный снимок – в ту последнюю ночь, когда она видела его здесь, в Нью-Йорке. Она не вынимала их с тех пор, как положила сюда пять лет назад. Хэл был сфотографирован в тихом гостиничном номере, без рубашки, с ясно видными боевыми шрамами. Взгляд его выражал горечь перед расставанием с Лаурой навсегда.

Она напечатала ее восемь на десять, запечатлев этот прекрасный и ужасный день, о котором она думала сотни раз, когда была беременна Майклом и уже после его рождения. Но никогда она не отваживалась взглянуть на эту фотографию снова. Слишком много в ее сердце было связано с ней. Она целиком сосредоточилась на Майкле, а карточку убрала подальше.

Но сейчас она думала о вторжении Тима в ее личный мир, если это действительно был Тим, как уверяет детектив Агирре. Надо вскрыть конверт, чтобы убедиться, что содержимое на месте.

Она только коснулась конверта, как поняла, что он пуст. Открыла его дрожащими руками и увидела, что ее страх был обоснован.

Она ощутила смертельный холод при мысли, что потайное содержимое конверта было причиной разгрома, в результате которого все было перевернуто и тысячи фотографий были разбросаны повсюду.

Она снова начала искать. Все было на месте – записки от Хэла, ее портрет, сделанный им в закусочной Голдмэна, письма от Тима – памятные вехи ее жизни. Все, кроме двух фотокарточек.

Лаура встала, прежде чем поняла, что собирается делать. Она вернулась в гостиную и посмотрела на Майкла и детектива. Передавали вечерние новости, звук был приглушен. Агирре, слушая вполуха, играл с ребенком.

Как уютно и естественно они смотрятся вместе, подумала она.

Но Агирре, увидев ее взгляд, встал. Он подошел к ней и спокойно спросил:

– Что случилось?

– Я… – Она еще не была уверена, что именно собирается сказать. Ведь она твердо решила не говорить ничего о Хэле. Но ценность украденных фотографий вызывала у нее чувство, глубоко ранившее душу. Она поняла, почему Тим исчез так внезапно, не причинив ей вреда и даже не увидев ее. Ясно было, почему он тут все перерыл. Ясно также было теперь, зачем он взял их.

Она побледнела. Агирре положил ей руки на плечи.

– Что вы нашли, – тихо, но настойчиво сказал он, – расскажите.

– Карточки, – сказала она еле слышно, – двух карточек не хватает… Были в конверте. Среди моих личных бумаг. Я сначала не заметила.

Агирре оглянулся через плечо. Мальчик не слышал их разговора.

– Кто был на карточках, Лаура? – Руки его крепко, но бережно держали ее, словно своим прикосновением он хотел помочь ей рассказать секрет. – Это был отец ребенка, ведь так?

Она еще колебалась секунду, потом кивнула. Темные глаза Агирре настойчиво смотрели ей в глаза.

– Вот почему он устроил здесь разгром, – сказал он. – Чтобы запутать нас. Скрыть то, что он взял. Поэтому он и не ждал вашего возвращения. Поэтому он ничего не сделал ни вам, ни мальчику. Он нашел нечто, изменившее его планы.

Обессиленная, она молча кивнула, как кукла.

– Кто он, Лаура, – спросил детектив, – чьи карточки Тим нашел? Скажите это, и я буду знать, куда он делся. Скажите, и я остановлю его.

Лаура смотрела через его плечо на мальчика. Вдруг она вся вздрогнула. Дыхание у нее перехватило. Агирре проследил за ее взглядом. На экране телевизора появился Хэл Ланкастер, когда диктор заговорил о выборах.

Агирре долго и напряженно смотрел на экран, потом – на мальчика за кофейным столом перед телевизором. Еще держа Лауру за плечи, он снова поглядел на большие фотографии мальчика на стенах, теперь уже по-новому, увидев в них подобие черт самой Лауры и незнакомца.

Он показал на экран:

– Это – он?

У Лауры не хватало даже сил ответить ему. Она чувствовала себя заложницей всей мощи своего прошлого. Хэл улыбался ей с экрана. Майкл, оторвавшись от игры, с любопытством смотрел на нее, Агирре сверлил ее взглядом. За этим пустым конвертом у нее в руках и разгромом в квартире незримо присутствовал Тим, со своей ненавистью и решимостью поквитаться с ней.

– Скажите, – настаивал Агирре, – и я спасу его жизнь. Скажите мне, Лаура.

Как испуганный ребенок, она переводила взгляд с телевизора на Агирре.

– Ланкастер, – сказал он для верности. Она снова кивнула.

Он отпустил ее и быстро подошел к телефону. Он набирал номер, а она молча наблюдала за ним, с пустым конвертом в руках.

– ФБР? – сказал он. – Это детектив Дэн Агирре, нью-йоркская полиция. У меня к вам срочное дело.

Он слушал, глядя на Лауру, а в глубине его глаз был упрек и что-то похожее на симпатию.

Новое здание Сената, 20:00

Хэл сидел за столом в кабинете Сената. Он уже около часа пребывал здесь в одиночестве, игнорируя телефонные звонки.

Он знал, что Том и другие помощники хотят обговорить с ним заявления для прессы, особенно – на завтрашний вечер, в случае частичного или полного поражения на первичных выборах. Будет масса всякого рода рассуждений в средствах массовой информации по поводу того, снимет ли он свою кандидатуру, узнав завтрашние результаты.

Но ему сейчас надо побыть одному.

Он покинул джорджтаунский дом, написав Бесс записку, что должен закончить кое-какие последние дела, чтобы потом вернуться домой для совместного ужина. Он только не уточнил, что одно из «последних дел» – обдумать, что он ей скажет сегодня вечером.

Он уже знал из анализа данных, что завтра для него будет тяжелый день. И догадывался почему.

Слухи в прессе не были только дымовой завесой. Кое-что имело к нему отношение. Была одна реальная угроза в кампании против него на прошлой неделе.

Это касалось женщин.

Сексуальная жизнь Хэла никогда не была секретом в годы его пребывания в Вашингтоне, точно так же, как стала легендой в высшем обществе задолго до того, как он вошел в правительство. Всем, связанным с общественной службой, известен риск, которому подвергаешься при внебрачных отношениях. Но они были так распространены, что виновные обычно считали, что никто из их оппонентов не осмелится бросить камень.