– Иди сюда, – тихо велел он.

Марина с мамой были в другой комнате. Бабушка куда-то вышла.

– А где Даша? – тихо спросила Татьяна, подходя.

– Пошла к Нине за открывалкой для консервов. Ближе.

– Шура, пожалуйста! Где твое безразличное лицо? Ты мне обещал.

Он смотрел в ее свитер.

– Не волнуйся. Ничего со мной не будет.

– Ты совсем меня извела, – отозвался он. – Не делай этого больше.

Он с тихим тоскливым стоном положил руку на ее бедро. Татьяна на миг прислонилась к его лбу своим. Всего на один миг. Она отстранилась. Он убрал руку.

– Смотри, что у меня есть, Таня.

Из кармана шинели появилась небольшая консервная банка. В комнату вошла Даша.

– Возьми, я принесла открывалку. На что тебе она?

Александр вспорол банку, ножом разрезал содержимое на маленькие кусочки и протянул Татьяне.

– Не стесняйся. Попробуй.

Она взяла в рот кусочек.

– Что это?

По ее лицу расплылась улыбка. Ничего вкуснее она в жизни не ела! Не ветчина, не колбаса, не свинина, а что-то среднее, покрытое жиром и желе.

– Что это? – повторила она, восторженно сияя глазами и тая от наслаждения, которого не могла выразить словами.

– «Спэм».

– А что такое «Спэм»?

– Консервированный колбасный фарш. Что-то вроде нашей тушенки.

– О, это куда вкуснее.

– А мне можно попробовать? – вмешалась Даша.

– Нет! – отрезал Александр, не оборачиваясь. – Я хочу, чтобы твоя сестра съела все. Даша, ты уже поужинала. Куда еще?

– Мне только кусочек. Интересно, какова она на вкус?

– Нет.

– Таня, – продолжала приставать Даша, – пожалуйста! Прости, что съела твою порцию. Ты сердишься?

– Не сержусь.

– Зато я сержусь, и очень! Ты взрослая женщина. Не ожидал такого эгоизма!

– Я же извинилась! – буркнула Даша.

Татьяна сделала глоток, другой… Оставалась половина банки.

– Александр?

– Нет, Таня.

Еще один глоток.

Осталось два маленьких кусочка. Татьяна съела желе и жир и протянула один кусочек Александру. Тот покачал головой.

– Всего кусочек! И один для Даши.

Даша выхватила фарш из руки Александра. Татьяна дала ему последний и проследила, чтобы он съел. Она кивнула и облизала губы.

– Изумительно. Где ты взял?

– Прислали американцы, по ленд-лизу. Ящик «Спэма» и два армейских грузовика.

– Я предпочла бы ящик этого.

– Не знаю, – с сомнением отозвался Александр. – Уж очень хороши грузовики.

Он улыбнулся, и Татьяна хотела улыбнуться в ответ, но отвела глаза и спросила:

– Даша, милая, как там Нина?

– Ужасно.

Вскоре Александр ушел. Наутро, когда Татьяна поднялась, чтобы идти в магазин, Даша отправилась с ней. Правда, назавтра она осталась в постели, но на улице Татьяну ждал военный.

– Сержант Петренко? – ахнула она. – Что вы здесь делаете?

– Приказ капитана, – браво ответил он, отдавая честь. – Он велел проводить вас в магазин.

На следующий день Петренко не было, зато на Фонтанке ждал Александр. Довел ее до дома и отправился на базу. На следующее утро он поднялся в квартиру.

На обратном пути он отошел, чтобы помочь женщине, сражавшейся с двумя санками. На одних лежал труп, завернутый в простыню, на других – буржуйка. Александр пытался объяснить женщине, что придется оставить одни, а потом вернуться. По его мнению, стоило бы оставить мертвеца: его вряд ли кто украдет.

Татьяна терпеливо ждала, прислонившись к стене, когда увидела кравшихся к ней троих подростков. Она оглянулась на Александра, который всего в метрах ста от нее тащил санки.

– Шура! – крикнула она, но вой ветра заглушил слабый голос. Он не услышал.

Татьяна повернулась к мальчикам. В одном из них она узнала парнишку, отобравшего у нее хлеб тремя днями ранее. На улице не было ни души, а по обочинам громоздились сугробы, в которых лежали мертвецы. Ни машин, ни автобусов. Только она, Татьяна.

Девушка вздохнула. Можно бы перебежать через улицу, но каких усилий это стоит! Слишком тяжело двигаться.

Поэтому она осталась на месте.

Когда они подошли, она молча протянула им хлеб. Двое схватили ее и потащили в подъезд. Она пыталась сопротивляться, но не было сил. Третий, та гиена, что ударила ее накануне, отобрал хлеб и крикнул:

– Давайте быстрее!

У ее горла блеснуло лезвие ножа.

Татьяна, не задумываясь, посмотрела подростку в глаза и прошептала:

– Уходите, пока еще можете. Он вас убьет.

– Что? – пробормотал парень.

– Уходите!

Не успел он опомниться, как на его голову обрушилась рукоять пистолета. Мальчишка рухнул в снег. Остальные двое даже не подумали отпустить ее. Александр оглушил сначала одного, потом другого. Скоро все трое неподвижно валялись на тротуаре.

Александр вытащил Татьяну из подъезда, загородил собой и велел отойти, а сам взвел курок и прицелился. Но она из-за его спины протянула руку и положила на пистолет.

– Не надо.

Он сбросил ее руку.

– Татьяна, о чем ты? Они очнутся и пойдут грабить еще кого-то. Отойди, говорю!

– Шура, прошу тебя! Я видела их глаза. Они до утра не протянут. Не нужно, чтобы их смерть была на твоей совести.

Александр неохотно сунул пистолет в кобуру, поднял с земли хлеб и, обняв Татьяну, повел прочь.

– Знаешь, что бы с тобой было, не окажись я рядом? – бушевал он.

– Да, – кивнула она, умирая от желания взглянуть на него, но энергии хватало лишь на то, чтобы переставлять ноги. – То же, что происходит со мной, когда ты рядом.

Наутро он принес ей пистолет. Не свой табельный «Токарев», а самозарядный немецкий, тридцать восьмого калибра, который снял с трупа немецкого лейтенанта у Пулковских высот два месяца назад.

– Помни, они трусы и нападают на тебя только потому, что видят легкую добычу. Тебе вовсе не обязательно стрелять. Просто выхвати пистолет. Больше они к тебе близко не подойдут.

– Шура, я никогда не…

– Очнись, Таня! – перебил он. – Война идет! Вспомни, как ты играла в войну с Пашей! Всегда старалась победить? Вот и сейчас постарайся. Только учти, что ставки на этот раз выше.

С этими словами он протянул ей пачку денег.