Келл сосредоточилась на собственном выживании. Воды у нее было вдоволь, но голод начинал ощущаться остро. Проблемой являлась и ушибленная грудь — ей будет больно ехать верхом или сражаться. Ее грудную клетку покрывала масса лиловых и черных синяков, а над поврежденными — скорее всего, сломанными — ребрами в области сердца появился отек. А вот ее правая рука оказалась не сломанной. Порванная мышца должна восстановиться сама по себе, что было настоящим благословением.

Рассвет второго дня давно миновал, когда последние отряды регулярной армии ушли от Цинтарита, отправившись в путь, пока воздух был относительно прохладным. Келл подождала до середины утра, чтобы не ошибиться. В густом мареве по-прежнему передвигались люди. Это были не солдаты, а первые мародеры, ищущие поживу. Они беспокойства не вызывали.

Ее время наступило. Скоро поле наполнится людьми из деревень, расположенных в округе. Несмотря на то, что место боя уже обошли солдаты, там всегда можно найти монеты, если разогнать крыс и без стыда и совести обыскать карманы разлагающихся трупов. Если ты не боишься, что невидящие глаза вдруг устремятся на тебя, пытаясь заглянуть в душу. А сломанные конечности могут вдруг сдвинуться, на мгновение имитируя жизнь. Келл хотелось уйти отсюда, пока она не впала в безумие.

Она встала и потянулась под лучами солнца, впервые за это время, показавшееся ей вечностью. Тело затекло, а желудок скрутило от голода. Зачерпнув речной воды, Келл смыла грязь, которую налепила на доспехи, чтобы скрыть их блеск. Она усердно терла герб Конкорда, пока он снова не засиял. Под прикрытием шума уходящей армии женщина немного постучала по кирасе, сделав ее более плоской и уменьшив давление на ребра.

Келл влезла на берег и пошла по равнине. Тела обчистили почти полностью, но она внимательно высматривала то, что могло оказаться для нее полезным. Она часто нагибалась над разлагающимися трупами и куталась в плащ, несмотря на жару, пытаясь казаться просто мародером.

Она не нашла ничего, что пополнило бы ее скудное снаряжение. Шлем и меч Келл потеряла на поле боя, так что у нее оставались только парные кинжалы. Это был подарок Гестериса, награда за храбрость, проявленную в начале кампании. Разукрашенные рукояти и покрытые надписями клинки делали их скорее парадным оружием, хотя она следила, чтобы кинжалы оставались остро наточенными.

Проходя по грязи, смешанной с кровью, мастер конников легко представляла себе трагическую картину разгрома. Многие солдаты имели раны на спине — их убили во время бегства. Больше всего трупов лежало там, где проходил передний край, а дальше они были разбросаны по широкой дуге. Она видела места, где люди бежали к бродам, стараясь найти защиту среди другой армии, — и только приносили панику и туда. Келл прошла вдоль редеющей линии трупов к сгоревшим дотла лагерям. Большинство бежало туда, пытаясь найти укрытие или место, где можно будет противостоять врагам. Однако цардиты их просто смели.

Ей хотелось идти быстрее, но Келл понимала, что это привлечет излишнее внимание. И потому она заставила себя двигаться неспешно, молясь о тех, мимо кого проходила. Количество жертв потрясло ее. За время службы в кавалерии легиона ей случалось переживать поражения, особенно в первый год, пока шли бои в Госланде, и она не вступила в Медвежьи Когти. Но ничего подобного Дина Келл еще не видела. Тогда отступление было сознательным выбором. Здесь же просто шло избиение всех, кто не сумел избежать цардитских клинков и стрел.

Уже наступила середина дня, когда она добралась до превращенных в руины лагерей Конкорда. Келл не могла отвести от них взгляд с того момента, когда они стали вырисовываться сквозь марево. Дым курился над пожарами, которым предстояло тлеть еще несколько дней. Часть ограды центрального лагеря уцелела, нависая над землей почерневшими стенами. Однако внутри ничто не сохранилось. Келл прошла по хрустящим под ногами углям на месте главных ворот и остановилась. От палаток не осталось ни кусочка ткани. Все, что не унесли с собой цардиты, сгорело. По открытому пространству были разбросаны кости и черепа тех, кому никогда не ощутить объятия Бога, — и она гадала, кто они.

Справа до нее донеслось ржание коня. Оно раздавалось из-за оставшихся столбов. Келл медленно двинулась в ту сторону, прижалась спиной к дереву и осторожно высунула голову, чтобы посмотреть, в чем дело. Это было первой ее удачей с тех пор, как она очнулась на поле боя. Цардитский всадник — гонец, судя по легкой одежде, — мочился на ограду. Его отчасти скрывал круп коня, который стоял, словно равнодушный часовой, повернув голову в ее сторону.

Келл взяла кинжал в левую руку. Неудобно и неловко, но придется довольствоваться этим, пока не заживет ее правая рука. Она зашагала по грязи, молясь, чтобы шаги оставались тихими, и пряча оружие и доспехи под плащом. Келл почти успела, но мужчина опорожнил мочевой пузырь, повернулся и увидел ее, когда их разделяли еще шесть шагов.

Он что-то сказал и нетерпеливо махнул рукой в сторону мародеров. Он не испугался, видя на ее лице грязь равнины, а в позе — робость бедняка. Келл улыбнулась ему и продолжила осторожно двигаться в его сторону, придерживая края плаща больной правой рукой. Мужчина нахмурился и снова что-то сказал, на этот раз резко, указывая пальцем куда-то поверх ее головы и кладя руку на рукоять сабли.

Келл понимала, что ей придется плохо, но это был шанс. Она прыгнула на него, позволив плащу распахнуться. Его глаза округлились при виде доспехов. Кинжал ударил снизу вверх, и он не успел уклониться. Клинок вонзился ему под ребра, и Келл с силой рванула рукоять вертикально вверх, захватив правой рукой шею цардита и наклоняя его навстречу удару. Они оба ахнули. Она — от боли в ребрах, а он от мучительной боли, с которой клинок рассекал его тело.

Цардит попытался ее оттолкнуть, но сил не хватило. Острие кинжала проткнуло ему сердце. Мужчина дернулся и обмяк. Келл опустила его на землю. Кровь потекла у нее по руке и залила правую ногу. Она наклонилась, стирая кровь краями его одежды, а потом отстегнула меч и проверила содержимое карманов. Там нашлись кремень, огниво и несколько монет.

Дина Келл выпрямилась, плюнула на его труп и пошатнулась от волны внезапного головокружения.

— Ты только первый.

Она опоясалась его клинком, выбросив свои ножны. Чуть изогнутая сабля, типичная для цардитов. Келл обнажила клинок левой рукой и сделала пару мягких выпадов, проверяя вес и балансировку. Клинок был недурен, однако не мог сравниться с ее кавалерийским мечом. Сейчас его носит какой-нибудь подонок цардит. Келл пожелала ему погибнуть, напоровшись на этот меч.

Потом она осмотрелась. Ее никто не видел. Рядом никого. От запаха крови конь попятился, насколько ему позволила привязь. Дина Келл медленно подошла к нему и подняла руку, чтобы погладить гладкую черную морду.

— Ш-ш. Все в порядке. Все в порядке. Теперь у тебя хозяин получше.

Конь откликнулся на мягкий голос и ткнулся носом в ее плечо. Келл отвязала поводья и перекинула их назад, гладя ладонью его круп и негромко приговаривая. Конь тихо заржал и тряхнул головой. Она расстегнула седельную сумку и чуть не заплакала от облегчения. Походная пища. Хлеб и вяленое мясо. И мехи, полные воды. Келл понимала, что не следует задерживаться здесь, но сейчас ей было все равно. Когда она наконец двинулась прочь от Цинтарита, на языке у нее еще сохранялся сладкий вкус пищи.