Теперь, в понедельник, сидя в теплой комнате сыскной группы, Спедино ухмыльнулся и спросил:

— Так зачем я вам понадобился?

— Ты когда-нибудь сидел в тюрьме, Спедино? — спросил Карелла, чтобы проверить его.

— Если вы, ребята, разыскивали меня, то вы уже посмотрели мою карточку и точно знаете, что я сделал или не сделал, правильно говорю? — спросил Спедино и обнажил в улыбке свои мелкие острые зубы.

— Допустим, что мы не видели твоей карточки и ничего о тебе не знаем. Расскажи нам сам.

— Я сидел два раза, — сказал Спедино, и улыбка исчезла с его лица, остался только напряженный, рыщущий взгляд акулы. — В 1930 году я попал в Кэстлвью за подделку чеков и мотал пятерик от звонка до звонка.

— Первое правонарушение? — спросил Карелла.

— Ага. Мне было восемнадцать, и я в ту пору, знаете ли, считал себя очень ловким парнем. Я не заслуживал досрочного освобождения, это уж точно.

— Значит, тебя выпустили в 1935-м, так?

— Ага. И я снова упал в 1936-м, только не в Кэстлвью.

— А где и за что?

— Мотал шесть месяцев на Уокер-Айленд за вымогательство. — Точнее.

— Я уговаривал одного малого, который работал в банке, напечатать мне несколько чеков с моей фамилией.

— Как ты уговаривал его?

— Я сказал, что воткну ему перышко, если он не сделает мне чеки.

— И что было дальше?

Спедино пожал плечами.

— Он пошел к фараонам. Чеков я не получил, а получил шесть месяцев на Уокер-Айленде.

— А с тех пор? — спросил Хейвз.

— Чист как стеклышко.

— Если не считать игру в кости в подвале у Лэссера, а?

На лице Спедино не дрогнул ни один мускул.

— Какая игра в кости? — спросил он. — Кто такой Лэссер?

— Джордж Лэссер. '

— Никогда про такого не слыхал.

— Пятая Южная, 4111.

— Где это?

— Мы знаем, что ты бывал там, Спедино.

— Когда была эта игра? — спросил Спедино.

— Почему ты спрашиваешь? Решил все рассказать?

— Нет, я просто думаю, может, кого-нибудь приняли за меня или еще что. Вот почему я спросил, когда была эта игра.

— Спедино, — медленно произнес Карелла, — ты что-то крутишь.

— Пусть так, — сказал Спедино со своей акульей ухмылкой, — но истинная правда, что я чист с тех пор, как вышел из тюрьмы на Уокер-Айленде, и надеюсь, никогда больше не попаду за решетку.

— Другими словами, ты надеешься, что тебя никогда снова не поймают, да, Спедино?

— Нет, сэр, я хочу сказать, что завязал с тех самых пор, вот что я имел в виду.

— С 1936 года?

— Да, сэр, с ноября 1936 года, правильно.

— А когда ты познакомился с Лэссером? Примерно в то же время?

— Я не знаю, кто такой Лэссер, — сказал Спедино. Его речь так же, как и манера держаться, резко изменилась, как только заговорили об игре в кости. Он изо всех сил старался изъясняться как учитель красноречия, но на самом деле говорил как простой жулик, который был некогда осужден за попытку получить деньги по фальшивым чекам и еще раз за то, что угрожал насилием, если ему не помогут преуспеть в избранном им деле, а именно, в подделке банковских чеков. В то же время он сидел очень прямо на стуле с прямой спинкой и старался создать впечатление, что преисполнен чувства собственного достоинства, но на деле он был похож на акулу, которая каким-то непостижимым образом всплыла на поверхность в темно-синем костюме, сером галстуке и с серой фетровой шляпой, которая красовалась у него на коленях.

— Лэссер — это человек, который разрешал вам играть в кости у него в подвале, — сказал Карелла. — Тебе и твоему дружку Сигги Руру, кроме вас ведь никто туда не ходил постоянно. Кто он, Спедино? На него нет карточки.

— Понятия не имею, — сказал Спедино.

— Спедино, ты меня слушаешь? — спросил Карелла.

— Конечно, слушаю.

— Речь идет о привлечении за убийство, Спедино.

— О привлечении за убийство? Не пойму, о чем вы?

— Речь идет не о таком проступке, как азартная игра или подделка чеков. Речь идет о том, что человека убили топором.

— Я и мухи не трону, такой я смирный парень, — сказал Спедино в расчете, что его слова вызовут улыбку.

Детективы продолжали смотреть на него без тени улыбки.

— Об убийстве речь, — сказал Хейвз.

— Об убийстве, — повторил Карелла.

— Об убийстве, об убийстве, — сердито сказал Спедино. — Что вы мне шьете? Я никогда не слышал ни о Джордже Лэссере, ни о каком-то Рире, или как там его.

— Сигги Рур, — поправил Карелла.

— Пускай. Что с вами сегодня, ребята? Вам что, не по душе, что из человека вышел толк? Ну, окунулся я пару раз в 30-х годах, а вы меня до сих пор терзаете. Хватит. У вас есть что-нибудь против меня? Если нет, то отпустите или позвольте мне- вызвать адвоката.

— Надо же, какой он знаменитый гангстер, — сказал Хейвз. — Вы только посмотрите на него — он хочет вызвать адвоката. Давай, как в настоящем детективе, а, Спедино? Ты вызовешь своего адвоката, и когда он пожалует, мы, как полицейские в кино, будем называть его «уважаемый господин адвокат», так, что ли?

— Ха-ха, очень смешно, — пробурчал Спедино.

— Расскажи нам об игре в кости, — сказал Карелла;

— Я не умею играть в кости. Я даже не знаю, как бросать кости, вот те крест! Семь, одиннадцать — мне все равно.

— Ну конечно, — сказал Карелла.

— Конечно.

— Мы хотим знать, как ты связан с Джорджем Лэссером или, точнее, как был связан, — сказал Карелла. — Лучше расскажи нам то, что тебе известно, Спедино, пока мы не нашли, что тебе повесить.

— А что можете найти? На понт берете? Говорю вам, я чист, как младенец.

— На какие средства ты живешь, Спедино?

— Я служу в книжном магазине.

— Где?

— Не верите, да? Не верите, что бывший преступник служит в книжном магазине? Так вот, именно там служу.

— В каком книжном магазине?

— Он называется «Букэндс» и находится на Хэмптон-авеню, в Риверхеде.

— Как зовут твоего хозяина?

— Мэтью Хикс.

— Сколько ты получаешь?

— Сто семнадцать долларов в неделю чистыми.

— И ты их все просаживаешь в игру в кости?

— Нигде я их не просаживаю, — сказал Спедино. — Я женат и у меня двое детей, и я завязал еще в 1936 году. Послушайте, я ведь не сопляк какой-нибудь. Мне уже пятьдесят два года.

— Джорджу Лэссеру было восемьдесят семь, — сказал Хейвз.

— Прекрасный возраст, — ответил Спедино, — но все-таки его не знаю.

— Просто нас неправильно информировали, да?

— Наверное.

— Ты никогда не бывал даже близко от Пятой Южной, 4111, и ничего не слышал о том, что в подвале этого дома