— Он ведь убил прорицателей Акенбада прямо в их снах, — напомнил юноша. — Приходил и в мои сны, угрожая смертью. Кое-какие приемы из его арсенала мне знакомы, хотя до сих пор я не обладаю информацией, достаточной для того, чтобы понять форму его духа.

Лицо Шу внезапно осветилось пониманием. Каждая история добавляла новые детали в картину не только сил мастера Марко, но и его недостатков.

— Он поднял моих мертвых, — наконец заговорил полководец. — Привел в мои сны изувеченные, страшные тела, вытащив из могил, где они уже давно начали гнить. Они проклинали меня за свои страдания. Целые поля, покрытые телами убитых в сражениях. Деревни, опустошенные болезнями, которые зарождаются в непогребенных трупах. Старики, умершие от голода после того, как враги унесли с собой все запасы. Погибли все: дети, подростки, старые женщины и их юные сильные сыновья — все, все! — исключительно ради того, чтобы генералы и императоры могли получить лишнюю пядь земли. Эти люди приходили в мои сны и показывали свои страшные раны и увечья. Они обвиняли меня в собственной гибели и призывали на мою голову позор и страдания.

— Это хитрость, уловка, — начал было Льешо, но госпожа Сьен Ма легким движением головы остановила гостя.

Ее широко раскрытые, неподвижные глаза не отрывались от лица императора, и принц невольно вздрогнул, моля небеса, чтобы эта женщина никогда не вздумала смотреть на него с таким хищным интересом. Если это и есть любовь, то он не хочет для себя даже малой доли этого страшного чувства.

— Если вам так тяжело и больно, почему вы не вернетесь домой, к своим людям? Почему остановились здесь?

— Потому что я люблю ее, — прошептал Шу страшное признание, имея в виду не столько госпожу Сьен Ма, сколько саму войну — борьбу с достойным противником, испытание силы оружия и стратегических расчетов.

С улыбкой на кроваво-красных губах женщина подошла к мужчине. Он взял ее руки в свои, и она подняла их к губам и по очереди поцеловала каждый его палец, а потом прижалась к ним белой, словно цветок груши, щекой.

— Весь этот кошмар повлек за собой один положительный результат. — Шу поцеловал склоненную голову своей любовницы, смертной богини войны. — Моя боль служит предупреждением ханам вдоль всей нашей границы, и они теперь боятся, что маг нападет и на них. Так что, подобно тебе, я тоже нахожу союзников там, где искал врагов.

— А что случилось с правителем провинции Гуинмер?

Шу ответил страшной улыбкой, исполненной печали, терпения и удовлетворения:

— Он пополнил ряды моих настойчивых покойников.

— О!

Шу прижался щекой к волосам госпожи Сьен Ма. Женщина освободила свои руки из рук мужчины и погладила его по волосам. Льешо попятился к двери, не желая больше находиться в этой комнате.

— Будем поддерживать связь, — запинаясь, пробормотал он, не зная, что сказать.

Шу кивнул, уже почти не обращая на гостя внимания.

— Я перевел свой двор в Дарнэг, чтобы быть поближе к местам сражений.

Император обнял ее сиятельство, и Льешо понял, что созерцать дальнейшее он решительно не в состоянии. Вспомнив наставления Болгая, мысленно наметил на толстом пушистом ковре небольшого диаметра круг и побежал. К счастью, временные покои императора исчезли из поля его зрения, как только тот поднял богиню на руки.

Принц крепко закрыл глаза, но от этого чувство падения с огромной высоты не исчезло.

— Ох! — застонал он, когда у желудка вдруг отвалилось дно. Он прекрасно помнил это ощущение еще с тех пор, когда в шторм приходилось выходить в море на рыбацких лодках господина Чин-ши. Больше того, за годы, проведенные в Жемчужной бухте, Льешо даже успел к нему привыкнуть. Сейчас, однако, навык уже оказался утраченным, а потому оставалось только молиться, чтобы испытание закончилось прежде, чем желудок окончательно не вывернется наизнанку.

Вдруг сквозь зажмуренные веки проник яркий свет дня. Льешо вновь был в реальном мире с его не всегда благоприятной окружающей средой — нога больно ударилась о какой-то острый камень.

— Ух!

Юноша повалился на спину, хватаясь за ногу и щурясь от света. Хорошо. Во всяком случае, он на том берегу реки, на котором и должен быть. Вот нора шамана, а вот и он сам, и даже в человеческом обличье. Значит, приземление произошло в реальном времени и в реальном мире.

— Как прошло путешествие?

Стоя над Льешо, Болгай смотрел на него и хитро улыбался.

Юноша не знал, к чему относится вопрос — к ночному полету в Дарнэг или к вывихнутой ноге. Скорчив гримасу, он выразил недовольство вопросом и попробовал подогнуть ноги под себя.

— Как Дарнэг?

— Там темно.

Болгай успокаивающим жестом похлопал по плечу.

— Попозже мы займемся вопросом времени. На данном этапе обучения хорошо уже то, что ты попал туда, куда хотел, и тогда, когда захотел, и всего-то после полутора дней занятий.

Значит, в масштабах реального мира он отсутствовал лишь несколько часов. Осознание этого факта принесло серьезное облегчение. Ведь в его распоряжении четыре дня, а надо побывать еще в нескольких местах и научиться покорять время. А пока Льешо решил сделать заявление на случай, если следующая попытка окажется не столь успешной:

— Если что-нибудь произойдет и я не вернусь, скажи Каду, что император заключил перемирие с Тинглут-ханом на восточной границе. Теперь они вместе планируют отправиться на юг и выступить против мастера Марко.

— А что же правитель провинции Гуинмер?

— Мертв, — коротко ответил Льешо.

— Этого следовало ожидать.

Льешо кивнул, соглашаясь. Болгаю не надо было ничего объяснять; он уже и так понял, что правитель оказался замешанным в заговоре, в результате которого император и попал в плен к шпиону мага Цу-тану.

— Об этом нужно сообщить Чимбаю, — заметил шаман. — Между нашим ханом и восточным любви нет.

— Никто и не утверждает, что он должен жениться на дочери Тинглута, однако как только волшебник двинется в степи, Чимбаю наверняка понадобятся все возможные союзники. А Шу считает, что это непременно произойдет.

— Проблема заключается именно в этом. Чимбай уже женился на дочери восточного хана. И она оказалась… хм… женой сомнительного качества.

Льешо вспомнил агатовый взгляд госпожи Чауджин и, вздрогнув, кивнул в знак согласия. Объяснение шамана прояснило дипломатическую войну между мужем и женой, которую Льешо и сам заметил в шатре хана, но в данном случае ставка оказывалась куда выше, чем просто несчастный брак.

— Марко набирает силу. Раньше он не умел убивать во сне. Я знаю. Он пытался.

Это воспоминание вовсе не хотелось оживлять; он думал, что умирает, причем не раз, но прикончить его Марко так и не удалось.

— Он же гарн — и по крови, хотя и не по воспитанию, южанин, — напомнил Болгай, словно подобное обстоятельство могло каким-то образом повлиять на силу волшебника. Заметив, что Льешо не понимает сути замечания, шаман объяснил: — Магия приходит из многих мест, но всегда набирает силу именно там, где наши корни глубже. Твои способности развиваются во время обучения и тренировки, однако по мере того как ты приближаешься к источнику силы, они начинают действовать мощнее и ярче. То же самое справедливо и в отношении мага. Я удивился бы, услышав, что он хотел убить прорицателей Акенбада — ведь он знаком с легендами и боится гнева дракона Дана. Но Марко стремится управлять слишком большим количеством отдаленных друг от друга территорий и еще не научился обуздывать силу родной земли.