в самых важных пунктах. Второе – важные агенты чувствуют себя в большей безопасности, если о них не знают в посольстве.

Среди одиночных советских агентов, работавших во время войны в Америке, выделяется инженер Андрей Шевченко, чья история является поучительной и типичной. Шевченко был, наверное, самым неумелым и нелепым агентом во всей истории шпионажа. Хорошо образованный инженер, не лишенный способностей и ума, эксперт в области авиации, он не мог понять ни значения, ни правил конспирации. Он много пил и после нескольких рюмок делался сентиментальным и болтливым. Более того, он становился робким до трусости и совершенно терял чувство реальности. Он никогда не говорил о шпионских делах со своими субагентами ни в офисе, ни в ресторане, ни в своей собственной квартире. Он молча показывал на стены, чтобы показать, что и «они имеют уши», и даже после многих лет, проведенных в США, он был уверен, что спецслужбы установили микрофоны в каждом углу. Если его американские «друзья» долго не докладывали ему, у него не было никаких сомнений в том, что они попали в лапы ФБР.

Шевченко приехал в США в июне 1942 года, чтобы работать в отделе авиации советской закупочной комиссии, его специальным заданием было поддерживать контакты с корпорацией «Белл» в Буффало, штат Нью-Йорк. Сначала это было его единственной целью, а сбор информации являлся второстепенным делом. Но потом ему стали давать дополнительные задания, и эксперт в области авиации превратился в шпиона.

Он сблизился с тремя американцами, применив прием, который казался ему очень тонким. Первой была миссис Леона Франей, библиотекарь авиационной корпорации «Белл эйркрафт», которая распоряжалась небольшим количеством книг по инженерному делу, а также секретными техническими докладами, которые получала из Вашингтона и доступ к которым был разрешен только хорошо проверенным лицам. Советский инженер посылал женщинам, работавшим в библиотеке, билеты в театр, конфеты и духи и пригласил миссис Франей и ее мужа на обед. Потом он начал требовать из библиотеки секретные материалы. Примечательно, что для этого ему не надо было обращаться к каталогам, его начальник давал ему шифры документов и указывал на их примерное содержание.

Вторым человеком, которого Шевченко попытался завоевать, был муж миссис Франей, Джозеф, инвалид. Он работал в «Электрохимической компании Хукер», которая из-за своей связи с атомным проектом «Манхэттен» находилась под бдительным надзором ФБР. Шевченко расписал чете Франей, какой уход обеспечен в России для рабочих, имеющих физические недостатки, и как правительство заботится о тех, кто получил травму на производстве. Шевченко предложил им поехать в Россию и намекнул, что мог бы помочь им в этом предприятии.

ФБР проинструктировало чету Франей, как им следует вести себя с Шевченко. После этого отношения между советским агентом и супругами Франей приняли системный характер. Шевченко запрашивал документ, посвященный определенному техническому вопросу. Миссис Франей передавала некоторые особенно важные секретные документы ФБР, там их фотографировали, и кто-то из четы Франей передавал Шевченко этот «шпионский материал». Шевченко платил им от 200 до 250 долларов за каждую партию фотокопий, банкноты поступали в ФБР, где фиксировались их номера. Когда Шевченко в 1944 году был переведен в Нью-Йорк, Франей продолжал снабжать его секретными материалами.

Третьим американцем, которого Шевченко попытался завербовать, был инженер Лорен Г. Хаас, который тоже работал в компании «Белл эйркрафт». Хаас тренировал группу русских пилотов и техников, а Шевченко был у него переводчиком. Настоящая дружба между двумя инженерами возникла в тот момент, когда положение Хааса в компании несколько испортилось. Он попытался продать некоторые свои изобретения русским, вместо того чтобы передать их своим американским хозяевам. В итоге ему пришлось уйти из корпорации «Белл эйркрафт», и он уехал в Филадельфию работать в компании «Вестингауз электрик». Когда Шевченко увидел, что их дружба окрепла, он предложил Хаасу передавать ему секретные чертежи, доклады и другую информацию. ФБР, с которым связался Хаас, проинструктировало его, как ему следует поступать. Работая с агентами безопасности, Хаас готовил фальшивые документы.

«Перехитрить Шевченко оказалось довольно трудно, – заявил Хаас в комитете конгресса. – Но хотя он был умным и образованным человеком, работа, за которую он взялся, была не по силам одному, здесь должна была работать целая группа людей.

При наших многих встречах он много пил. Может быть, у него возникали сомнения в моей искренности. Но когда мы выпивали вместе, его чувства несколько притуплялись, даже после нескольких рюмок. Однажды он заговорил о вознаграждении или, по его выражению, премии, которую он мог бы получить».

Хаас еще девять месяцев продолжал передавать Шевченко фальшивую информацию. Придя к выводу, что пора положить конец активности Шевченко, ФБР приняло решительные меры. Оно арендовало помещение, откуда была хорошо видна квартира Шевченко, и через улицу сняло фильм о том, что там происходит. Скоро Шевченко понял, что за ним наблюдают, он становился все более и более нервным и напрямую спросил Хааса, не связан ли тот с ФБР.

Эта финальная стадия похождений Шевченко совпала по времени с раскрытием канадской шпионской сети. Между ФБР, которое хотело немедленно арестовать Шевченко, и государственным департаментом, который хотел избежать ареста, возник спор. В самый разгар этой дискуссии Шевченко было приказано вернуться в Россию, и он покинул Соединенные Штаты в январе 1946 года.

Атомный шпионаж

В последние годы перед началом войны в Советском Союзе резко возрос интерес к атомным исследованиям за рубежом. И это было вовсе не потому, что русские отставали в этой области. Напротив, русские ученые в тридцатые годы добились прогресса во многих отраслях физики, в том числе и в атомных исследованиях. Практически все эксперименты и открытия, сделанные за рубежом, были известны русским физикам.

Хотя Советский Союз стремился к военному превосходству и там считалось, что общий прогресс науки обеспечивает мощь вооруженных сил, стремление развивать науку объяснялось не только военными соображениями. Научный прогресс был вопросом престижа для Кремля, частью пропагандистской кампании, направленной на то, чтобы опровергнуть широко распространенное мнение, будто при советской системе возрастает общее отставание России. Советские ученые на международных научных конгрессах, так же как и публикации, попадавшие на Запад, даже несколько преувеличивали то внимание, которое уделяет советский режим развитию искусства и науки. Русская отсталость, по утверждению Москвы, ушла в прошлое.

Многие ученые западного мира с интересом смотрели на научные достижения СССР, им импонировало то, что советское правительство не жалело средств на исследования. Это стало основой для обмена многими достижениями в различных областях, особенно на тех стадиях, когда открытия еще не могли быть использованы в военной области.

При изучении истории атомного