— Есть, сэр, — ответил Поццетта.

С полдюжины сотрудников тампинской полиции, из тех, что состояли у них на жалованье, были вызваны и вскоре явились. Один пригнал труповозку, и Джо попрощался с Сэлом, Левшой и Кармине Пароне, который всего полтора часа назад выковырял Джо из лохани с бетоном. Хотя его больше всего зацепила смерть Сэла. Только задним числом он в полной мере осознал, сколько для него значит эта утрата после пяти лет, проведенных вместе. Он частенько залучал его к себе в дом на ужин, а иногда ночью приносил ему сэндвичи в машину. Он доверял ему свою жизнь, доверял ему жизнь Грасиэлы.

Дион положил ему ладонь на спину:

— Он был крутой парень.

— Мы с ним паршиво обошлись.

— Что?

— Сегодня утром, у меня в кабинете. Мы с тобой. Мы паршиво с ним обошлись, Ди.

— Ага. — Дион пару раз кивнул, затем перекрестился. — Зачем мы это делали; не напомнишь?

— Даже не знаю, — отозвался Джо.

— Но должна же быть причина.

— Видимо, что-то это означало, — изрек Джо и шагнул назад, чтобы его люди могли погрузить тела в труповозку.

— Что-то это означает, — согласился Дион. — Означает, что мы должны наказать ублюдков, которые его убили.

Когда они вернулись с погрузочной площадки, доктор уже ждал у стойки. Он очистил рану Джо и зашил ее, пока Джо выслушивал доклады полицейских.

— Ваши люди, которые сегодня на него работали, — они у него на постоянной оплате? — спросил Джо у сержанта Бика с третьего участка.

— Нет, мистер Коглин.

— Они знали, что гоняются по улицам за моими людьми?

Сержант Бик потупился:

— Надо думать, знали.

— Вот и я так думаю, — отозвался Джо.

— Мы же не можем убивать копов, — произнес Дион.

Заглянув в глаза сержанту, Джо спросил:

— Почему бы и нет?

— Это не поощряется, — заметил Дион.

— Знаешь каких-нибудь копов, которые сейчас вместе с Пескаторе? — спросил Джо у Бика.

— Все, кто сегодня участвовал в перестрелке, сэр, сейчас пишут объяснительные. Мэр недоволен. Торговая палата бурлит.

— Мэр недоволен? — переспросил Джо. — Вшивая Торговая палата? — Он смахнул фуражку с головы Бика. — Я недоволен! Лично я! Хрен со всеми прочими! Я недоволен!

В комнате повисла странная тишина. Никто не знал, куда девать глаза. Никто, даже Дион, не мог вспомнить, чтобы Джо когда-нибудь повышал на кого-то голос.

Но когда он снова обратился к Бику, голос его звучал как обычно.

— Пескаторе не летает на самолетах. И кораблей он не любит. А значит, у него лишь два пути из города. Либо он едет в колонне, что движется на север по Сорок первому, либо он в поезде. Вот что, сержант Бик. Подбери свою паршивую фуражку и найди мне его.

Несколько минут спустя Джо позвонил Грасиэле из кабинета управляющего.

— Как себя чувствуешь? — спросил он.

— Твой ребенок — настоящая скотина, — ответила она.

— Мой ребенок?

— Лягается, лягается, лягается. Все время.

— Есть и хорошая сторона, — заметил Джо. — Осталось всего четыре месяца.

— Очень смешно, — отозвалась она. — Хотела бы я, чтобы в следующий раз ты сам забеременел. И почувствовал свой живот где-нибудь у себя в горле. И чтобы тебе приходилось бегать в уборную чаще, чем ты моргаешь.

— Мы попробуем. — Джо докурил и зажег новую папиросу.

— Я слышала, сегодня на Восьмой авеню была перестрелка, — произнесла она более тихим, но и более жестким голосом.

— Да.

— Она кончилась?

— Нет, — признался Джо.

— Ты воюешь?

— Да, — ответил он. — Мы воюем.

— И когда закончите?

— Не знаю.

— Закончите хоть когда-нибудь?

— Не знаю.

С минуту они молчали. Он слышал, как она курит, а она слышала, как курит он. Он посмотрел на отцовские часы и увидел, что они отстают уже на целых полчаса, хотя на лодке он выставил их правильно.

— Ты этого не видишь, — наконец проговорила она.

— Чего не вижу?

— Что ты воюешь с того дня, когда мы с тобой познакомились. И зачем?

— Чтобы заработать на жизнь.

— Разве это жизнь — когда умираешь?

— Я не умер, — возразил он.

— К концу этого дня можешь умереть, Джозеф. Можешь. И даже если ты победишь в сегодняшней битве, а потом в следующей и в следующей, в том, что ты делаешь, столько насилия, что оно должно, должно к тебе вернуться. Оно тебя найдет.

Отец говорил ему то же самое. В точности то же самое.

Джо курил, пуская дым в потолок и глядя, как он там рассеивается. Он не мог сказать, что в ее словах нет правды, да и в словах отца тоже, быть может, была правда. Но для правды у него сейчас не было времени.

— Не знаю, что тут надо сказать, — произнес он наконец.

— И я тоже не знаю, — ответила она.

— Эй, слушай-ка.

— Что?

— А откуда ты знаешь, что это мальчик?

— Потому что он все время обо все бьется, — сообщила она. — Совсем как ты.

— А-а.

— Джозеф, — она затянулась, — не оставляй меня растить его одну.

Согласно расписанию, в этот день из Тампы уходил единственный поезд — «Орандж блоссом спешл». Два стандартных состава «Сиборда» уже ушли, а ближайшим предстояло отправиться лишь завтра. «Орандж блоссом спешл», пассажирский поезд класса люкс, курсировал к Тампе и из Тампы лишь в зимние месяцы. Для Мазо, Крота и их людей тут возникла некоторая проблема: оказалось, что все билеты на этот поезд распроданы.

Когда они пытались подкупить кондуктора, явились полицейские. Причем не те, что состояли у них на жалованье.

Мазо с Кротом ждали на заднем сиденье седана «оберн» чуть западнее вокзала Юнион. Им открывался хороший вид на краснокирпичное здание с белой отделкой и на железнодорожные пути, выходившие из-за здания: темно-серые рельсы из стали горячего проката, тянущиеся по бескрайним равнинам на север, восток и запад, охватывающие всю страну, ветвящиеся, словно вены.

— Следовало заняться железными дорогами, — изрек Мазо. — В десятых годах, когда еще имелся шанс.

— У нас есть грузовики, — возразил Крот. — Это получше.

— Грузовики нас отсюда не вытащат.

— Давай просто на машине, — предложил Крот.

— Ты думаешь, они не заметят кучу итальяшек в черных шляпах, на шикарных авто, которые катят через долбаные апельсиновые рощи?