В 1.00 «Нептун» подорвался на третьей мине и накренился на левый борт. «Кандагар» зашел на минное поле чтобы взять крейсер на буксир или попытаться снять его экипаж, и сам наткнулся на мину, взрывом которой ему оторвало корму. О'Конпор просигналил командиру «Пенелопе», чтобы он держался подальше. Около 4.00 четвертая мина взорвалась в районе носовой надстройки «Нептуна». 5 минут спустя он опрокинулся и затонул. Командиру «Пенелопе» тяжело далось это решение, но он справедливо рассудил, что не вправе подвергать чрезмерному риску единственный уцелевший крейсер, спасая утопающих. Тем более что восход солнца был уже близок, и шторм разошелся не на шутку.

На «Нептуне» уцелели только два спасательных плотика. У тех, кто пытался добраться вплавь до дрейфующего «Кандагара», ничего не вышло. Единственный оставшийся в живых из экипажа «Нептуна» старший матрос Дж. Уолтере после войны рассказывал, что на их плотике к рассвету остались только капранг О'Коннор и еще 14 человек, включая его самого. В течение последующих 4 дней потерпевшие умирали один за другим. 23 декабря скончался командующий эскадрой. И только на следующий день, около 16.00 Уолтерса подобрал итальянский эсминец.

«Кандагар», полузатопленный и постепенно погружавшийся в воду, дрейфовал целые сутки, незамеченный противником. Ранним утром 20 декабря его отыскал высланный с Мальты эсминец «Ягуар». На море по-прежнему шла крутая волна и все попытки «Ягуара» взять на буксир подбитый «Кандагар» не увенчались успехом. «Ягуару» пришлось лечь в дрейф рядом и экипаж «Кандагара» перебрался на него вплавь. Вскоре после этого остов эсминца затонул. «Ягуар» благополучно возвратился на Мальту, доставив на остров 8 офицеров и 175 матросов с погибшего корабля.

В результате этой неудачи в составе соединения «К» остался только один боеспособный крейсер. Большой итальянский конвой, который пыталась перехватить эскадра О'Коннора, благополучно прибыл в Триполи, доставив Роммелго 300 грузовиков, огромное количество боеприпасов, бензина и продовольствия.

Одновременно серьезная катастрофа постигла и главные силы Средиземноморского флота в Александрии. В середине декабря разведцентр в Лондоне предупредил морское командование, что в ближайшее время следует ожидать атаки линейных кораблей в александрийской гавани итальянскими человекоторпедами. 18 декабря Каннингхэм предупредил об этом экипажи специальным приказом по флоту. Англичане проверили и укрепили все боновые и сетевые заграждения у входа в бухту, усилили патрулирование, линкоры окружили плавучими сетями для защиты от обычных торпед. Однако эти меры предосторожности оказались недостаточными.

Атаку осуществили три человекоторпеды (или «свиньи», как именовали их итальянцы), каждая из которых управлялась одним офицером и одним матросом в резиновых костюмах и водолазных масках. Итальянская подводная лодка «Скире» доставила их к Александрии в 20.00 18 декабря, дождавшись, когда входные ворота в гавань откроются. Они вошли в гавань вместе с эсминцами, при этом одну из них английский корабль едва не протаранил.

Два человека с первой торпеды установили боеголовку своего орудия под винтами большого танкера «Сагона», который они ошибочно приняли за авианосец. Избавившись от своих водолазных костюмов, они доплыли до берега, прошли через территорию доков и были арестованы на проходной. Вторую парочку англичане поймали прямо в воде, у якорного буя «Вэлиента». Итальянцам, совершенно окоченевшим после нескольких часов пребывания под водой, так и не удалось прикрепить заряды к боковым килям «Вэлиента» и они бросили их на дне бухты на глубине 5 метров под днищем линкора. Те двое, которых едва не протаранил эсминец, пробрались под противоминными сетями к «Куин Элизабет» и установили заряды на боковых килях. Избавившись от водолазных костюмов они также выплыли на берег и каким-то образом умудрились выбраться с территории доков в город. В Александрии они на некоторое время задержались, поскольку никак не могли разменять купюру в 5 английских фунтов. Боевые пловцы сели на поезд до Розетты, куда добрались к вечеру 20 декабря. «Человекоторпеды» переночевали в гостинице и начали думать, как им попасть к месту рандеву на морском берегу, откуда в ночь на 21 декабря их должна была забрать подводная лодка. Поскольку другие экипажи не прибыли, они прождали еще день, а потом решили ехать в Каир и попытаться попросить убежища у испанского консула. Но туда они так и не попали: 23 декабря в Розетте их арестовал полицейский патруль. Однако все их приключения стали известны Каннингхэму позднее.

19 декабря в 4.00 Каннингхэма в его каюте на «Куин Элизабет» разбудил штабной офицер, сообщивший, что у носового якорного буя «Вэлиента» поймали двух итальянцев. Их доставили на борт и допросили, но поскольку они не сообщили ничего вразумительного, их отправили на берег и посадили под арест. Каннингхэм приказал немедленно вернуть итальянцев на «Вэлиент» и запереть в одном из помещений носовой части ниже ватерлинии. Матросы и офицеры, напротив, получили приказ покинуть нижние помещения.

Некоторое время спустя пленники начали проявлять беспокойство и попросили о встрече с командиром корабля. Они предстали перед командиром «Вэлиента». но поскольку вновь отказались дать какую-либо информацию, их опять спустили вниз. Наконец, «человекоторпеды» взмолились, чтобы их удалили с корабля и посоветовали капитану 1 ранга Чарльзу Моргану убрать с линкора людей, поскольку вот-вот должен произойти взрыв огромной силы.

Незадолго до 6.00 Каннингхэм, стоявший на квартердеке «Куин Элизабет», увидел, как из-под кормы танкера «Сагона» взметнулся огромный грязно-коричневый столб воды вперемежку с донным грунтом. Эсминец «Джервис», пришвартованный к борту танкера, со страшной силой ударился о своего массивного соседа. И танкер, и эсминец получили сильные повреждения. В корпусе «Сагоны» образовалась огромная дыра, его рулевые лопасти и винты напрочь отлетели. Для устранения повреждений «Джервису» пришлось провести в доке целый месяц.

Примерно 20 минут спустя Каннингхэм стал свидетелем нового мощного взрыва, на сей раз под носовой башней «Вэлиента». В тот момент он находился на корме «Куин Элизабет», рядом с флагштоком. 4 минуты спустя громадный линкор взбрыкнул, как норовистая лошадь. Престарелого адмирала подбросило вверх метра на полтора и он со всего размаху приземлился на палубу, «по счастью, удачно». Каннингхэм видел, как из трубы вырвалось большое облако черного дыма, и сразу понял, что флагман Средиземноморского флота сильно поврежден. «Вэлиент» уже осел на нос, а «Куин Элизабет» сильно накренилась на правый борт.

На «Куин Элизабет» три котельных отделения оказались затопленными, и машинная команда не могла развести пары. Крен удалось выровнять путем затопления соответствующих помещений противоположного борта. Приняв несколько тысяч тонн воды, «Куин Элизабет» осела слишком низко. С каждого борта к линкору пришвартовались подводные лодки, чтобы обеспечить подачу электроэнергии. Через 24 часа на «Куин Элизабет» уже смогли пустить собственную энергетику. Но флагман Средиземноморского флота полностью вышел из строя, поскольку под его двумя котельными отделениями образовалась пробоина площадью 40 кв. футов.

Несмотря на постигшую флот неудачу, Каннингхэм не потерял присутствия духа и постарался предпринять все возможные меры, чтобы скрыть от противника успех боевых пловцов. Всех шестерых пленных передали армии с просьбой содержать их отдельно и не позволять связываться с внешним миром в течение 6 месяцев. Командующий, не смотря ни на что, продолжал квартировать на борту «Куин Элизабет». Стремясь создать у противника впечатление, будто кораблю удалось избежать повреждений, англичане дошли до того, что пустили в иностранную печать фотографию «Куин Элизабет», запечатлевшую подъем флага с почетным караулом и оркестром в присутствии Каннингхэма. При этом корабль выглядел совсем как обычно. Правда, командующий испытывал опасение, что все эти трюки могли оказаться напрасными, — достаточно было самолету-разведчику сфотографировать флагман Средиземноморского флота с двумя подводными лодками вдоль бортов. Повреждения «Вэлиеита» англичане скрыть не смогли. Разгрузив линкор насколько возможно, его ввели в док. Повреждения оказались гораздо хуже, чем все ожидали: вдоль киля в днище линкора образовалась огромная трещина длиной около 28 метров. Даже временные исправления заняли более 2 месяцев.