Замечательный русский историк Петр Иванович Бартенев — почетный член Московского Английского клуба и многолетний его завсегдатай нередко прямо в клубных залах записывал рассказы о прошлом своих соклубников. Кладезем таких воспоминаний являлся Сергей Александрович Соболевский, до последних дней жизни состоявший в Петербургском, а по возвращении во вторую столицу и в Московском Английских клубах. Кстати, именно он дал Бартневу, отнюдь не блиставшему дворянскими предками, рекомендацию для вступления в «аристократическое» клубное сообщество. Не исключено, что именно в клубе записал от него Бартенев рассказ о первом посещении Архангельского Александром Сергеевичем Пушкиным.

Неизв. художник. «Портрет Татьяны Васильевны Потемкиной». Миниатюра.

«Покойный С. А. Соболевский, друг Пушкина, любил вспоминать о своей поездке в прекрасное Архангельское вместе с Пушкиным, — писал Петр Иванович. — Они ездили ранней весной, верхами, и просвещенный вельможа екатерининского времени встретил их со всей любезностью гостеприимства». Эта поездка состоялась в 1827 году[292].

Скорее всего, именно в Московском Английском клубе Юсупову когда-то был представлен соклубник — молодой человек, являвшийся князю очень дальним родственником по линии жены — Сергей Александрович Соболевский. Выдающийся, единственный в своем роде русский знаток и собиратель книг, он уже в молодости он выделялся среди сверстников. Не случайно Николай Борисович обратил на Соболевского внимание. Старому князю и молодому библиофилу было о чем поговорить — Юсуповская библиотека считалась одной из крупнейших и лучших по подбору книг, а равно и по наличию уникумов в Европе.

Самого Николая Борисовича по праву называли выдающимся знатоком древностей, как российских, так и иностранных, в том числе и древностей книжных. Сергей Александрович Соболевский был одним из ближайших друзей Пушкина, и потому не случайно именно он представил поэта стареющему вельможе.

Формальное знакомство, если так можно выразиться, будущего поэта и князя Юсупова состоялось еще в ноябре 1801 года, когда Пушкину шел третий год от рождения. Князь Николай Борисович был человеком экономным, хозяином рачительным. В Москве сдача жилья в аренду всегда оставалась надежным источником доходов, поэтому в наем Юсуповым сдавались все неиспользуемые постройки домовладения, кроме, разумеется, парадных, дворцового типа, предназначавшиеся для представительских целей. Не стали исключением и довольно многочисленные здания в Большом Харитоньевском переулке. Пушкины целый год прожили в т. н. среднем доме Юсуповской усадьбы, после чего сняли находившийся неподалеку дом графа А. Л. Санти. Впервые же великий поэт и первый русский вельможа встретились заочно — в библиотеке Николая Борисовича хранились первые издания произведений Пушкина.

По возвращении из Михайловской ссылки, после исторического разговора в Кремле с императором Николаем I, Пушкин мог встречаться с Николаем Борисовичем Юсуповым у общих знакомых. Князь был знаком с отцом поэта — Сергеем Львовичем и дядей — Василием Львовичем, автором знаменитой поэмы «Опасный сосед». Это творение долгое время ходило по Москве исключительно в списках по причине несколько фривольного содержания. Старшие Пушкины являлись многолетними членами Московского Английского клуба, где не раз встречали князя Николая Борисовича. Они могли видеться не только в клубе, но и по делам «Комитета» в 1812 году, хотя близким знакомство это назвать никак нельзя — сказывалась разница в возрасте и общественном положении.

К. К. Гампельн. «Портрет С. Л. Пушкина». 1824. ВМП.

С годами политические взгляды и привязанности Александра Сергеевича Пушкина менялись. Не случайно к середине 1820-х годов он стал ощущать себя уже национальным поэтом, а не певцом мелких революционных дрязг и различных «свобод». Как православный человек Пушкин обращался к императору Николаю Павловичу с просьбами о прощении декабристов («и милость к падшим призывал»), подчеркивая их греховное, «падшее» положение, искренне веря и в личное раскаяние «первенцев свободы», какового, естественно, не имелось и в помине. Постепенно поэт приходил к выводу о пагубности для государства всякого революционного воздействия. Не случайно в поле его зрения попадает князь Юсупов — первый русский аристократ той поры, не просто осколок «золотого века Екатерины», но и выдающийся носитель идеи необходимости твердых государственнических устоев для великой России.

«Золотым временем» русской жизни поэт почитал «век Екатерины», в котором находил как исторические изъяны, так и величие Отечества, не в последней степени основанное на подлинной, родовой русской аристократии, к которой Пушкин относил и свою собственную родню. Этому посвящено его программное стихотворение «Моя родословная», написанное в один год с «Посланием» к Юсупову. Николай Борисович Юсупов оказался одним из последних блестящих представителей тех времен, а равно и одним из последних представителей русской родовой аристократии, сохранивших влияние на развитие государства. Как раз кризис этого небольшого слоя общества, вторжение в него тех, кто «прыгал в князья из хохлов», способствовали, по мнению поэта, и кризису государства в целом.

За строками гениального пушкинского «Послания», обращенного к Юсупову также прослеживается серьезное философское осмысление происходящих в русской истории процессов. Вместе с тем «Послание» носит не только обобщающий, но и весьма конкретный характер, свидетельствующий о том, что поэт внимательно изучил биографию Николая Борисовича, используя в качестве своеобразной летописной хроники и собственные рассказы князя, и его исторический «Альбом друзей».

Юсупов и Пушкин без сомнения провели немало часов за разговорами не только о Фонвизине или «золотом веке Екатерины». Поэт, ставший к началу 1830-х годов неофициальным главой «русской партии», немало воспринял от Юсупова — выдающегося русского государственного деятеля. Ведь под маской старого, сонного вельможи Николай Борисович умело скрывал отточенный ум политика-практика, умелого организатора, настоящего «делателя» с очень широким политическим кругозором, которому удавалось оказывать влияние и нажимать на многие «тайные кнопки» русской государственной машины.

Можно указать еще на одно странное, на первый взгляд, совпадение. Послание к Юсупову появляется как раз в одно время с программными стихотворениями Пушкина «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина», опубликованными в небольшой брошюре, специально написанной совместно А. С. Пушкиным и В. А. Жуковским, человеком очень близким к царю, воспитателем наследника престола, будущего императора Александра II, отменившего крепостное право. В поэтической форме великие поэты приветствовали восстановление в своем Отечестве и в Польше, как составной части Российской империи, законного порядка. Произошло это в те дни, когда русские войска усмирили очередное польское восстание, а отечественные либералы дружно клеймили «проклятый николаевский режим», предварительно поплотнее закрыв шторы и двери в гостиных (на кухнях в те времена даже у демократов обитали еще только кухарки, будущие «правительницы» государства). Сохранение единства, целостности славянского Отечества виделось поэту и в том, чтобы страной руководили такие просвещенные вельможи, каковым являлся Николай Борисович, а отнюдь не очередные прибалтийские немцы. Разумеется, в советском литературоведении в этих пушкинских произведениях полагалось видеть исключительно «историзм, эстетство» ну и иные не самые приличные для великого и «почти пролетарского» поэта вещи.