Но она не собиралась искать новую пещеру только из-за того, что ей не нравился дизайн этой. Наличия природного очага было более чем достаточно, чтобы достоинства найденной пещеры перевесили в ее глазах недостаток художественного вкуса у прежних ее владельцев. Со светом и теплом пещера будет почти таким же надежным убежищем, как оставленная ими хижина. Может, не таким комфортабельным, но сейчас Кристину волновало не отсутствие комфорта, а то, как остаться в живых им троим: ее сыну, Чарли и ей самой.

Чарли чрезвычайно обрадовался, увидев пещеру, и на мгновение она показалась ему роскошной, как номер люкс, несмотря на каменный пол и отсутствие кресел и кроватей. Одно то, что они могли укрыться от ветра и снега, было ни с чем не сравнимым блаженством.

Более часа Кристина провела в лесу, собирая дрова и сухой хворост для костра. Она снова и снова приносила охапки хвороста и сучьев, аккуратно раскладывая их в кучки в зависимости от размера: в одну – хворост для растопки, в другую – сучья потолще, в третью – мощные поленья.

Чарли восхищался ее энергией. Неужели источник такой выносливости – всего лишь материнский инстинкт, дающий ей силы для защиты своего ребенка? Он не находил другого объяснения. Если бы не это, она уже давно должна была лишиться сил.

Видя, что батарейки в фонаре вот-вот сядут, Чарли хотел выключать его каждый раз, когда Кристина выходила из пещеры, и включать при ее возвращении с новой охапкой дров. Однако он не выключал фонарь, чтобы Джою не было страшно в темноте.

Мальчик совсем сдал. Тяжело дыша, он неподвижно лежал рядом с такой же измученной, как он сам, собакой.

Прислушиваясь к затрудненному дыханию Джоя, Чарли твердил себе, что эта пещера – еще одно доброе предзнаменование, что удача наконец улыбнулась им и через день-два они восстановят силы и пойдут к озеру. Но другой, пессимистический голос убеждал его, что пещера – это каменная могила, и, хотя он старался не слушать этот голос, все равно не мог избавиться от беспокойства.

Было слышно, как в соседнем зале капает вода. Холодные каменные стены и пустые пространства усиливали слабый звук, отчего он казался странным и зловещим, словно где-то билось искусственное сердце или кто-то постукивал в стекло длинным когтем.

Костер отбрасывал мерцающие оранжевые блики на бурые стены, желтый тотемный медведь, казалось, вздрагивал. Потянуло долгожданным теплом. Естественный дымоход, как и предполагала Кристина, оказался исправен, и дым уходил из пещеры, не отравляя воздух. Огонь производил эффект шкафа-сушилки, забирая влагу и уничтожая неприятный, несколько затхлый запах, который встретил Кристину, когда она впервые очутилась в сырой промозглой пещере.

Некоторое время они просто наслаждались теплом, ничего не делая, не произнося ни слова, стараясь даже не думать.

Кристина сняла перчатки, потом откинула капюшон, наконец сбросила куртку. В пещере еще было не очень тепло: из примыкающих залов тянуло сквозняком, но Кристина, оставшись во фланелевой рубашке, под которой была теплая толстовка, уже не мерзла. Она помогла снять куртки Чарли и Джою.

Затем Кристина снова дала Чарли тиленол. Сняла повязку, обработала рану антибиотиками и присыпала анестезирующим порошком.

Чарли сказал, что рана болит не так сильно.

Она знала – он обманывает ее.

Волдыри у Джоя начали спадать, припухлости уже не было, и лицо постепенно принимало нормальный вид.

Нос прочистился, и он уже мог дышать не только ртом, но в груди по-прежнему слышались хрипы – значит, в легких скопилась мокрота.

Боже, только бы не воспаление легких, подумала Кристина.

Джой широко открыл глаза, но они были все такие же пустые. Кристина улыбнулась ему и состроила потешную рожицу, пытаясь добиться отклика, – но тщетно. Ей казалось, что он даже не видит ее.

* * *

Чарли не чувствовал голода, пока Кристина не начала готовить фасоль и венские колбаски в алюминиевом горшочке из набора кухонной утвари, который они взяли с собой. От ударившего в нос запаха съестного у него потекли слюнки и заурчало в желудке – внезапно он ощутил зверский голод.

Но, едва приступив к еде, он мгновенно наелся, желудок отказывался принимать больше пищи, и ему стало трудно глотать. Даже пережевывание отдавалось болью в голове, а от нее боль устремлялась вниз к раненому плечу.

В конце концов пища стала казаться горькой, и он окончательно утратил к ней интерес. Фактически он едва притронулся к еде, но даже эта малость вызвала у него тошноту.

– Поешь еще немного, – сказала Кристина.

– Попозже.

– Тебе нехорошо?

– Ничего страшного.

– Тебя тошнит?

– Нет-нет, я просто устал.

Кристина с минуту молча смотрела на него; он попробовал улыбнуться ей; наконец она произнесла:

– Хорошо, если захочешь есть, я подогрею.

От языков пламени на каменной стене прыгали, скакали тени; Чарли рассеянно наблюдал, как Кристина кормит Джоя. Мальчик был голоден и свободно глотал, но ей приходилось тщательно все размешивать и кормить его с ложки, точно младенца.

Горькое чувство поражения снова охватило Чарли.

Мальчик разрешил для себя невыносимую ситуацию, покинув мир, в котором столкнулся с откровенной ненавистью и злобой, чтобы обрести приют в вымышленном фантастическом мире, который был более благожелателен к нему. Как глубоко он погрузился в этот мир? Будет ли он в состоянии когда-нибудь вернуться оттуда?

Джой больше не хотел есть. Мать переживала, но не могла заставить его съесть еще хотя бы ложку.

Наступила очередь Чубакки, и тот обнаружил аппетит куда лучший, чем у его хозяина. Чарли хотел предупредить Кристину, что не стоит особенно переводить продукты на собаку. Если за этим бураном последует другой, если погода в ближайшие несколько дней не улучшится, им придется ограничить свой рацион до минимума, и тогда они пожалеют о каждом лишнем кусочке, который скормили собаке. Но он знал – Кристина восхищена выносливостью и преданностью Чубакки, считая, что его присутствие не дает Джою окончательно сорваться в ступор; и у Чарли не хватало духу сказать ей, чтобы она не закармливала пса. Не сейчас. Это потерпит до утра. Может, к утру распогодится, и они смогут двинуться к озеру.

В какое-то мгновение дыхание Джоя стало пугающе хриплым и отрывистым. Кристина повернула мальчика на другой бок и положила ему под голову свою куртку. Это помогло – дыхание снова было ровным.

Глядя на мальчика, Чарли думал: «Неужели и тебе так же худо, малыш? Дай бог, чтобы это было не так. Ты не заслужил этого. Что ты заслуживаешь, так это более толкового телохранителя, чем я, – это уж точно».

Боль причиняла ему гораздо большие муки, чем можно было предположить по его виду. Он скрывал это от Кристины. Тиленол и анестезия помогли, но уже не так заметно, как в первый раз. Боль в плече и в руке уже не воспринималась как живое существо, пытающееся прогрызть его плоть, чтобы выбраться на волю. Сейчас он чувствовал, будто в нем роятся лилипуты с чужой планеты, которые ломают ему кости и дробят их в порошок, рвут связки и рассекают сухожилия, а потом обливают все серной кислотой. Они старались постепенно опустошить его, сжечь кислотой все его внутренности, оставив одну кожу, чтобы затем надуть эту мертвую оболочку и выставить в музее у себя дома на своей маленькой планете. Такой была его боль, и это было ужасно, по-настоящему ужасно.