Иван тоже выпустил ракеты; не дожидаясь разрывов эрэсов, сбросил бомбы – под фюзеляжем у него снова висели «сотки». Бомбы большего калибра, в двести пятьдесят килограммов, штурмовик брать не мог.

Облегченный от смертоносного груза штурмовик «вспух». Иван опустил нос самолета и надавил на гашетку пушечного огня. Самолет содрогнулся от выстрелов. Пора было выводить самолет, тем более и целей уже видно не было. Но то ли Иван увлекся стрельбой, то ли на это появились другие причины, но ведущего перед собой он не увидел. Иван завертел головой, решив, что «Илы», летевшие перед ним, уже сделали разворот и он просто проскочил вперед. И потому он сам заложил вираж, двинув правую педаль вперед и потянув ручку управления немного на себя.

И в это время сверху, едва не столкнувшись с ним, проскочил «мессер». Черные кресты мелькнули прямо перед капотом его самолета. Иван на секунду зажмурился от испуга, ожидая столкновения, но ему повезло – «мессер» ушел влево. Иван повернул голову в ту же сторону и увидел, как с набором высоты выходят из штурмовки наши «горбатые». Немецкий истребитель явно рвался туда. И когда же он успел? Наверное, патрулировал район.

Иван довернул самолет и двинул ручку управления двигателем вперед до отказа. Немец его не видел или посчитал, что пока русский развернется, он уже успеет кого-то сбить. Превосходство в скорости у BF-109 было полуторакратное, но не такое, чтобы за несколько секунд удалиться на безопасное расстояние. Позже наши пилоты стали называть BF-109 «худыми» за их узкий фюзеляж.

Иван приник к прицелу, навел перекрестье и нажал гашетку пушек. Дистанция до противника была невелика, около сотни метров, и несколько снарядов попали в фюзеляж – четко было видно, как от «мессера» полетели куски обшивки. Он перевернулся брюхом вверх, показался дым. Выпрыгнуть с парашютом летчик не успел, высота была мала. Истребитель вошел в отвесное пике и врезался в землю. Раздался взрыв.

Пару секунд Иван любовался делом своих рук. Боевого опыта у него не хватало, иначе бы он понял ситуацию и насторожился. Он не знал, что немецкие истребители не летают в одиночку, а всегда в паре. Одного он сбил, можно сказать, что тот сам подставился. Но где-то рядом должен был быть другой «мессер», и он не заставил себя ждать.

По крылу штурмовика ударила пулеметная очередь – Иван ее явственно ощутил всем телом. У самолета тормозов нет, это только у пикирующего бомбардировщика Пе-2 есть тормозные щитки.

Дав удачную очередь, немецкий истребитель проскочил мимо.

Ах ты, гад! Иван вздыбил нос самолета. Целиться было уже некогда, и он дал пулеметно-пушечную очередь. Дал наугад, навскидку, наводя по капоту. И попал! Он угодил по хвостовому оперению, по ненавистному кресту – от него только куски полетели… От оперения почти ничего не осталось, истребитель завилял в воздухе.

– Что же ты, сволочь, не горишь? – закричал в азарте Иван.

Поняв, что машина обречена, немецкий пилот откинул фонарь кабины и вывалился из самолета. Над ним раскрылся купол парашюта.

Сначала Иван хотел расстрелять летчика из пулемета – было такое желание, и очень сильное. Но затем он вспомнил, как фашисты расстреляли нашего пилота – тоже на парашюте, устыдился этого желания и пронесся мимо.

Пока он занимался истребителями, штурмовики куда-то подевались. Позади были видны дымы, поднимающиеся от горящих машин, и даже сюда, на полукилометровую высоту, доносился запах гари.

Иван описал круг. На земле были видны горящие остатки четырех самолетов. Два из них повезло сбить ему, а еще два? Неужели наши?

Он лег на курс пятьдесят градусов – пора было возвращаться к своим. Сказать об одержанных победах? Не поверят, штурмовик по сравнению с «мессерами» – тяжелая и неповоротливая машина, истребителям он неровня, в воздушном бою проиграет. А он, новичок, взял да и завалил двух фрицев.

Обычно факт воздушной победы должны подтвердить свидетели – пилоты других самолетов или наземные наблюдатели – пехота, танкисты, если бой протекал недалеко от передовой или над «нейтралкой». А о его победах сказать некому. Штурмовиков не было, наши наземные войска далеко. И потому, пока летел, раздумывал. Его прямо-таки распирало сказать, да боялся, что примут за хвастовство, а болтунов в армии не любили. Решил молчать.

Уже когда Иван пересек линию фронта, сориентировался по карте, довернул на пару градусов и вскоре выскочил к своему аэродрому, даже крыльями качнул на радостях. Как же, штурмовку провел, двух «мессеров» сбил! Для одного вылета – более чем достаточно даже для опытного пилота.

Он притер «Ил» на три точки, подрулил к стоянке, заглушил мотор и откинул фонарь. Хорошо-то как!

Пока он наслаждался привычной, но ставшей после боя несказанно дорогой обстановкой, техник уже нарезал круги вокруг самолета.

– Не пойму я что-то, товарищ сержант. Дырок в крыле полно, а входные отверстия сверху…

– Где же им еще быть, если меня «мессер» атаковал?

– И как?

– Сбил я его, – не удержался от признания Иван.

У техника брови взметнулись на лоб – в их эскадрилье и полку воздушных побед еще ни у кого не было.

– Серьезных повреждений нет, подлатаем, – заверил техник.

– Наши все сели? – спросил Иван.

– Прибиваются поодиночке, время еще есть. Двоих я пока недосчитался.

После взлета техники засекали время – продолжительность полета не могла превысить время израсходования полного бака.

– Двенадцать минут еще запас.

Иван вспомнил о горящих самолетах, замеченных им на земле. Похоже, этих двоих ждать не стоит, сбили их «худые».

– А кто не вернулся?

– Триста девятая машина и двадцать первая.

На штурмовике с бортовым номером «309» летал Виталий.

Иван стянул с головы шлемофон. Легкий ветерок приятно пошевелил потные волосы.

Пилот направился к комэску.

– Задание выполнил, товарищ старший лейтенант.

– Садись, – показал комэск на пустой снарядный ящик, – докладывай.

– Отбомбился. Видел, как вы левый вираж заложили. И вдруг передо мной «мессер». Рядом проскочил, перед носом, едва не столкнулись. Я его из пушки! Упал он. Наши штурмовку закончили, а тут – второй «мессер» сверху. Все правое крыло мне изрешетил, сволочь. Только он вперед проскочил, я и его… – Иван нажал воображаемую гашетку.

Комэск замер:

– Ты хочешь сказать, что и второго сбил?

– Летчик из него выпрыгнул. Я парашют видел – вот как вас.

– Если на самом деле так было, поздравляю. Сейчас пилоты соберутся, поспрашиваю. «Мессеров» я видел, потому сразу к линии фронта уходить стал. Вот, значит, как получилось.

– Два самолета немецких, а на земле четыре пожарища было…

– Наши?

Иван пожал плечами.