Родители, слава Богу, терпеть не могли эту дачу и тоже толком не помнили, где тот колодец. Как меня передергивало, когда начинали вспоминать про него!

Потом, конечно, забыли… Все забывается. Но картина… Эта проклятая картина…"

Она будто наяву увидела испуганные, недоверчивые глаза сестры. Как Лариса смотрела на нее, когда Вика рассказала ей о босоножке с порванным ремешком! Вике даже показалось, что сестра в этот миг все поняла. Глупости! Самое большее, о чем могла подумать Лариса, – это о том, что Денис бывал на их даче с какой-то девицей. Ну и что же здесь страшного? Но колодец… Иван настаивал, что колодец был. Он полностью убедил в этом Ларису, да еще бы не убедить – она ему в рот заглядывала, глупая тетеря. У нее тоже возникли вопросы. Слишком много вопросов. Но ведь двадцать лет никто не вспоминал об этом! И еще двадцать никто не вспомнит! Но картина…

Вика сжала кулаки: "А ведь все было так просто, элементарно! Нужно было выпросить у Ивана тот пейзаж и уничтожить его! Он бы отдал, он никогда не был жадным! Или купить… Да, в самом деле, купить, пока никто другой не купил. А могут! Особенно после Клаусовой статьи. А Клаус напишет. Этот трудолюбивый восторженный червяк напишет, да так, что Иван в один день окажется, по крайней мере, русским Сезанном, московским Модильяни! И цены на него подскочат так, что купить будет невозможно! По крайней мере, я уже не потяну эту покупку.

А сейчас этот пейзаж должен стоить копейки".

В спальню вошел муж. Встревоженно склонился над ней, тронул за плечо:

– Ты приняла лекарство? Все уже расходятся, я сказал, что ты нездорова.

– Зачем было портить вечеринку? – Она прижалась лбом к его руке. – Знаешь… Это не сердце. На меня накатила дикая хандра. Я страшно соскучилась по дому.

Он сразу замкнулся – она почувствовала это по уклончивому движению его руки. Роман считал, что зарабатывает слишком мало для того, чтобы ежегодно отправлять жену и детей в Москву. Он экономил на всем, мечтал накопить денег и по возвращении пригнать из Германии машину. Права у него были давно, а вот денег купить автомобиль не было. И Вика поняла, что для того чтобы поездка осуществилась, нужно найти другой путь. Более радикальный. Такой, что даже скуповатый Роман не сможет ей отказать.

Письмо «от мамы» Вика написала сама. Конверт взяла старый – мама писала часто, эти конверты валялись по всей квартире. Вика только подправила несколько цифр на штемпеле, чтобы казалось, будто письмо пришло только сегодня. Возвращаясь из магазина, Вика еще на лестнице достала поддельное письмо из сумки. Она решила сделать вид, что достала его из ящика и вскрыла на лестнице.

Но письмо даже показывать не пришлось. Роман встревожился и заметался по квартире. Спрашивал, серьезно ли больна теща. Неужели у нее рак? И что же теперь делать? Вике нужно лететь в Москву.

Женщина следила за ним, зажав в руке уже ненужное письмо, и думала, что, в сущности, жизнь у нее удалась. Вот, например, у нее понимающий, отзывчивый муж. Хорошие дети. У Артура светлая голова, пошел в отца, говорит по-немецки, как истинный ариец, много читает. Зойка в последнее время так выросла и похорошела, что из прыгучей серой Зайки превратилась в настоящую красавицу невесту. И неужели все это можно разрушить только потому, что какой-то идиот, бездарность, алкоголик нарисовал тот чертов колодец? Единственную улику против нее. Может, уже бессильную. Но зато последнюю. Уничтожив картину, она будет спокойна всю оставшуюся жизнь. А это не так уж мало.

– Ты отпустишь меня в Москву? – умоляюще спросила она.

И Роман сказал, что теперь она просто обязана поехать.

Из писем матери Вика знала, что их собственная квартира теперь пустует, прежние жильцы съехали, новых не нашлось. Ключи у нее были, и женщина решила пожить у себя. Ей не хотелось объясняться с матерью. Та очень скучала по дочери, но, если бы узнала, что Вика приехала на несколько дней, – просто не отпустила бы ее от себя. Сама Вика рассчитывала, что ей не придется пробыть в Москве больше двух-трех дней. Сколько нужно времени, чтобы купить картину? Полчаса. Главное, чтобы согласились продать. Впрочем, сейчас Иван должен быть сговорчив, до славы еще далеко, если она вообще его ждет, эта мифическая слава!

Новый адрес Ивана она взяла у Клауса. У этого обстоятельного человека все адреса художников, которыми он интересовался, были записаны в отдельную книжечку. Для отвода глаз Вика попросила еще несколько адресов. Она не хотела акцентировать внимание на одном Иване. Клаус горячо поддержал ее интерес:

– Да, на их картины стоит посмотреть в натуре!

А купить можно совсем дешево!

Вика, загадочно улыбаясь, попросила не говорить Роману, что она брала эти адреса. Клаус задумался, но дал слово молчать.

У них часто бывали гости, но на этот раз обошлось без прощальной вечеринки. Уже весь университет знал, что у жены Романа больна мать. Ей сочувствовали, давали советы, делали мелкие практичные подарки в дорогу. В частности, одна ученая дама – некрасивая, уродливая, ужасно похожая на лошадь, – подарила Вике газовый баллончик. Из объяснений этой дамы, никогда в жизни не бывавшей в России, Вика поняла одно: в Москве бушует жуткий криминал, нужно быть начеку. Женщин грабят и насилуют прямо в аэропорту, как только они проходят паспортный контроль. Вика благодарила ее за подарок, а про себя думала, что этой красавице вряд ли грозит быть изнасилованной. Даже после паспортного контроля. Даже в Москве.

Но – смех и грех – точно такой же баллончик преподнес Вике галантный Клаус. «У них, наверное, где-то была распродажа, – подумала Вика, принимая этот подарок и сердечно благодаря. – Пистолет небось слабо подарить! Ладно, отдам Зойке. Я-то уже старая, а вот если с ней что случится…»

Но второй баллончик так и остался у нее в сумке. Вика про него попросту забыла. Она основательно запаслась сердечным лекарством. Роман дал денег и попутно попросил отвезти в Москву кое-какие передачки. В основном это были книги, и ужасно тяжелые. Кроме Романа, ее просили об одолжении все русские сотрудники университета, так что Вика уехала нагруженная как верблюд и страшно злая. Кроме того, она получила множество заказов – что привезти из Москвы в Кельн. Кроме водки и сигарет (в Германии они были слишком дорогие, Роман давно перешел на самокрутки), ей заказали кучу книг.

Вика покорно приняла все эти заказы. Она понимала, что, отправляя ее в Москву, Роман стремится максимально окупить расходы. Раз уж жена тратит деньги, то пусть приносит пользу!

Вика приехала в Москву двадцать пятого октября. Весь следующий день она просидела в нетопленой квартире, дрожа от холода, обмотав ноги пледом. Она пыталась дозвониться до Ивана – Клаус, кроме адреса, дал также его новый телефон. Только раз ей кто-то ответил. Голос был мальчишеский, звонкий, и она почему-то не стала говорить, повесила трубку. Ей, как это ни глупо, показалось, что ответил сам Иван. Только молодой – тот, в которого она была когда-то влюблена.

Сумки так и стояли нераспакованные. Вика не торопилась навещать тех, кому были предназначены посылки. Она сидела у телефона и накручивала диск.