Жизненные пути Гертруды и Фейсала сближались. Пока он рисковал собой на тайной миссии в Дамаске, она посещала Чарльза Хардинга в Индии с секретным заданием: убедить его не возражать против предлагаемого Арабского восстания. В январе 1916 года, когда выносился приговор очередной группе арабских националистов, Джемаль-паша отмечал, что Фейсал «сотрясал небо и землю», чтобы их спасти, и укорял тех, кто не выступил в их защиту. Это был единственный раз, когда Фейсал проявил свои чувства. Он знал: один неверный шаг загубит все его усилия ради арабской независимости. Хусейн уже сообщил ему, что все готово к восстанию, однако Фейсал считал, что время еще не пришло. Отец же, как всегда своевольный и властный, велел ему немедленно ехать в Медину и присоединиться к собирающемуся там войску.

Фейсал неохотно, но повиновался. Он попросил разрешения у своего турецкого начальства проинспектировать войска в Медине – под предлогом их скорой отправки на турецкий фронт. К его отчаянию, Джемаль-паша объявил, что они с Энвер-пашой – исполняющим обязанности главнокомандующего у младотурок – будут его в этой инспекции сопровождать.

Возникла головоломная задача. Фейсал, связанный неотменимыми законами арабского гостеприимства, должен был не допустить, чтобы его войска застрелили этих двух турок на месте, и одновременно уверять своих гостей, что войска – это добровольцы, собравшиеся на священную войну с неверными. Джемаль потом напишет в мемуарах, что знай он тогда все факты, то на месте арестовал бы Фейсала, велел бы схватить шерифа Хусейна и остальных его сыновей и выкорчевал бы бунт в зародыше.

2 июня 1916 года шериф Хусейн вышел на балкон своего дворца в Мекке, приложил приклад к плечу и сделал выстрел, начавший Арабское восстание. Пока Абдулла и Заид, младший брат, поехали выбивать турок из Таифа, Джидды и Мекки, Фейсалу и Али было поручено несравнимо более трудное дело: со своими несколькими тысячами плохо экипированного войска напасть на двадцатидвухтысячный гарнизон Медины. Почувствовав силу гарнизона с его тяжелой артиллерией, войска отошли в пустыню и стали набирать войско побольше из бедуинов.

Медину так и не взяли, приняв потом стратегическое решение изолировать ее от остальной турецкой армии. Но эмир Фейсал сумел в этом эпизоде завоевать любовь своих людей, которые называли его «сайдна Фейсал» (наш господин Фейсал) и восхищались его храбростью. Когда его воины из племен, непривычные к артобстрелу, не захотели идти за ним через открытый участок, где их косило огнем со стен Медины, Фейсал стал над ними смеяться, а потом поехал шагом через эту долину смерти, ни разу не убыстрив хода. И уже проехав ее, поманил за собой своих людей. Они с воплями, потрясая оружием, перемахнули долину галопом.

Месть турок была быстрой и опустошительной. Они окружили жителей близлежащего арабского города Авали и, как сообщал Лоуренс, перебили «в стенах города все живое. Сотни жителей изнасилованы и изрублены в куски, дома сожжены, живых и мертвых бросали в огонь, не разбирая». Ударная волна отдалась по всей Аравии, раздула ненависть племен к туркам и укрепила решимость. «Первое правило арабской войны – что женщины неприкосновенны, – писал Лоуренс. – Второе – что жизнь и честь детей слишком юных, чтобы сражаться рядом с мужчинами, следует щадить, и третье – то имущество, что невозможно унести с собой, остается невредимым». Турки перерезали пленникам горло, Фейсал платил фунт за голову врага, доставленного живым.

Осенью 1916 года, когда Гертруда принимала в Басре Ибн Сауда, Лоуренс с Рональдом Сторрсом поехали из Суэца в Джидду, где Сторрс как восточный секретарь каирского правительства должен был встретиться с Абдуллой и обсудить ранние неудачи восстания. Вопрос заключался в том, должна ли британская армия вторгаться в Рабег на побережье, чтобы защитить от турок соседнюю Мекку. Пустив в ход свой дар убеждения, Сторрс добился от Хусейна разрешения для Лоуренса ехать в пустыню на встречу с Фейсалом.

Лоуренс описывает Фейсала как человека безмолвного и внимательного, которому опущенные веки придавали замкнутый вид. Высокий и худой, в белом шелковом халате, с коричневой куфией, перевязанной блестящей красно-золотой тесьмой, на голове, тонкими руками, скрещенными на рукоятке ятагана. Множество шейхов молча сидели за его спиной в затененной комнате, на ковре, и молчание их было недружелюбным. Потом Фейсал очень тихо, не поднимая глаз, спросил, как Лоуренсу понравилась дорога и «как вам у нас в Вади-Сафра?» Лоуренс ответил: «Место хорошее, но очень далеко от Дамаска». По комнате прошло движение, и Фейсал впервые поднял глаза на своего гостя. Глядя прямо на Лоуренса, он улыбнулся своей медленной любезной улыбкой: «Восславим Господа, что есть турки и поближе к нам».

В знаменитом пассаже из «Семи столпов мудрости» Лоуренс писал:

«Я считал, что неудачи восстания следует отнести… к недостаче лидеров, и арабских, и английских. Потому я поехал в Аравию посмотреть и рассмотреть ее великих людей. Первый, шериф Мекки, был обременен годами, как мы знали. Абдулла оказался слишком разумен, Али слишком чист, Заид слишком хладнокровен. Тогда я поехал в глубь страны к Фейсалу и в нем увидел вождя с нужным огнем… С первого взгляда я почувствовал, что вот этого человека приехал я искать в Аравию: лидера, который приведет Арабское восстание к полной победе».

И Фейсал действительно был прирожденным лидером. Хотя час триумфа был еще очень далек, его терпеливое руководство и обаяние покоряли племена бедуинов, стекавшихся под его знамя. Из своего шатра он постоянно действовал, соединяя воедино враждующие племена, билли и джухейну, атейбу и агайл. Он убеждал их отложить кровную месть и мостил путь, по которому его армия могла пройти нетронутой через пустыню, где нормой были межплеменные грабежи, набеги и убийства. Его отец Хусейн посылал ему приказы, но очень мало денег или провизии, а британская помощь обернулась горькой шуткой: несколько человек из Судана и четыре крупповские пушки, практически уже негодные к работе. Фейсалу приходилось разъезжать с сундуком, набитым камнями, чтобы убедить своих людей, будто у него есть золото им заплатить.

Лоуренс уехал, пообещав помощь и снабжение, офицеров-волонтеров и столько горных пушек и легких пулеметов, сколько сможет собрать. Британцы высадятся в Йенбо, ближайшем к Медине порту на Красном море, и следующей базой Фейсала станет Йенбо. Лоуренса подбросил из Джидды в Порт-Судан адмирал Вемисс, твердый сторонник арабского дела, и дальше он поехал устанавливать контакт с сэром Реджинальдом Уингейтом, сирдаром египетской армии, командующим военной стороной арабской авантюры. Он тоже был сторонником восстания, как и генерал Клейтон, ныне гражданский глава арабского бюро – третий пункт остановки Лоуренса.

Битва против турок вошла в патовую ситуацию, и в любой момент турецкий гарнизон в Медине мог двинуться на юг против Мекки, одержав решительную победу и вызвав резонанс во всех исламских странах. Британцам недоставало уверенности в своем плане высадить сухопутную армию в Ребеге и держать линию между Меккой и Мединой. У Лоуренса имелось решение: партизанская война, ведомая малыми группами арабских бойцов, поддержанных британским опытом и снабжением. Этот план, хотя и походил на авантюру и был предложен археологом без военного образования и опыта, оказался благословенным облегчением после месяцев нерешительности. Стоило попытаться.