Вдобавок основную славу науке США долгое время приносили блестящие экспериментаторы – вроде уроженца прусской части Польши Альберта Абрама Самуиловича Михельзона (Майкелсона) или того же Вуда. Это и естественно для страны всеобщего прагматизма. Заметные теоретики – вроде Джозайи Уилларда Джозайя-Уиллардовича Гиббса, одного из творцов физической химии и теплофизики – были в XIX веке редчайшими исключениями. Даже в середине XX века молодой теоретик Ричард Филлипс Мелвиллович Фейнман чувствовал себя в Манхэттенском проекте белой вороной: практически все теоретики, превосходившие его по способностям, были беженцами из Европы, охваченной боевыми действиями.

Но систематический импорт умов достиг цели. В стране сформировалась критическая масса учёных, способная и решать любые текущие задачи, и полноценно обучать новые кадры, заступающие на смену выбывшим.

Правда, изрядную часть обучающихся составляют приезжие. Уровень преподавания в ключевых американских ВУЗах столь высок, что туда нынче стремятся со всего мира, невзирая даже на высочайшие расходы (и на оплату преподавания, и просто на быт, скромный по местным меркам, но весьма роскошный по меркам большинства развивающихся стран). Говорят даже: американский университет – место, где русские и немецкие профессора за американский счёт учат китайских и индийских студентов. Но немалая часть этих студентов по окончании курса оседает за океаном, где им находится зачастую более эффективное – и неизменно более доходное – применение, нежели на родине. И средний уровень интеллектуальности страны постоянно растёт.

Кроме того, и американская школа представляет собою неплохо налаженную систему отбора тех, кто умеет и хочет учиться самостоятельно[115]. А уж те, кто этой системой выловлен из общей массы, поступают к опытным тренерам.

В советские времена у нас действовала сходная система. Специализированные школы (в основном музыкальные и физико-математические – но были и школы с лингвистическим уклоном, и с художественным, и с артистическим, и…) отлавливали из общешкольного потока практически всех, кто хотел углублённо изучать какие-нибудь дисциплины и был готов тратить на это соответствующие силы и время. Промежуточным этапом отлова были соревнования разных уровней – от внутришкольных до всесоюзных олимпиад – по всем предметам – от черчения до химии. Победители таких олимпиад получали предложения перейти в спецшколы, но даже если оставались у себя, то располагали дополнительным вниманием учителей – причём не только по профилю выигранного соревнования: талант обычно проявляется во всём.

Практически такая же система отбора возникла и в спорте. На повсеместных уроках физкультуры ещё в раннем детстве заметны малейшие зачатки способностей к тому или иному виду физических упражнений. Частые соревнования выявляли готовность к усилию ради победы. Секции позволяли любому желающему ощутить особенности спортивной жизни, оценить собственные возможности погрузиться в неё. Наконец, специализированные спортивные школы довершали многоступенчатую систему фильтрации всех детей страны.

Чем шире база отбора, тем больше вероятность найти в ней драгоценности. Чем отработаннее система целенаправленного обучения, тем точнее огранка природных самоцветов. Не зря одно из главных звеньев системы спортивного воспитания носило гордое название ДЮСШОР – детско-юношеская спортивная школа олимпийского резерва. Страна в целом и впрямь регулярно побеждала на всемирных соревнованиях высших уровней, включая олимпийские.

Отчего же развитая сеть физико-математических школ (ФМШ) не стала ДЮШНР – детско-юношеской школой нобелевского резерва?

Прежде всего потому, что в советское время почти отсутствовал следующий этап творческого развития – реальная соревновательность в самой науке.

Многие коллективы, созданные для решения сложнейших задач, существовали десятилетиями после достижения своих целей, зачастую лишь имитируя бурную деятельность. Попавший туда новичок – сколь бы талантлив он ни был – получал рутинные задания, на которых можно лишь растерять творческий потенциал. Если и удавалось достичь чего-то нетривиального, то полученные результаты в лучшем случае публиковались за подписью не только реального автора, но и множества деятелей, стоящих выше в официальной иерархии, а зачастую просто ложились мелкими кирпичиками в докторские диссертации этих деятелей. Продвижение по служебной лестнице зависело в основном от выслуги лет, а яркий талант оказывался скорее помехой карьере – слишком уж многие плоды неестественного отбора опасались сильных конкурентов.

Спорт же и по сей день состоит из постоянных реальных состязаний – как внутри страны, так и во всём мире. Соответственно и отобранные для него кадры вынуждены постоянно напрягать силы ради реальных же результатов.

В отечественной науке состязательность, к сожалению, до сих пор фактически отсутствует или принимает «неспортивные» формы.

Возможно ли в кратчайшие сроки воссоздать систему спецшкол, основанную на лучшем опыте, накопленном в советское время? Возможно! Если правильно задать планку и привлечь к преподаванию самые яркие личности отечественной науки и педагогики.

Занятия надо вести не только по самым новационным методикам, но и с трансляцией через Интернет на всю Россию, чтобы они стали достоянием всех пытливых школьников во всех уголках страны.

Математика – язык науки и дизайнер мысли. Отличие школы нобелевского резерва в том, что проводится, как минимум, усиленная математическая подготовка со специальными занятиями по стимулированию креативного мышления.

Школа принимала бы в том числе самых талантливых старшеклассников (9-11 классов) из регионов. Интернет можно использовать для дистанционного заочного отбора. Лидеры бы приглашались на дальнейшее обучение.

Понятно, все социальные и педагогические аспекты этой задачи могут составить отдельную книгу. Но значительная их часть уже подробно проработана. Соответствующие документы доступны любому желающему развить проект.

Инициатива губернатора Мишарина, на наш взгляд, будет иметь глубоко содержательный выход.

Если начинание поддержат крупные корпорации (каждая может взять под опеку собственную ШНР), это также будет означать не только повышение их собственного престижа. Это позволит параллельно формировать систему отбора и доводки молодых талантов России.

Через системность школьного образования можно добиться, чтобы общество в целом вновь прониклось ощущением ценности знания в целом и методичного мышления в частности.

В последнее время российская экономика всё больше интегрируется с мировой. Соответственно и конкуренция в ней становится повсеместной. Казалось бы, и наука и реальное высшее образование должны стать реально востребуемы.