Мой бывший жених звонит мне постоянно, так как его беспокоит атмосфера враждебности и всеобщей безнаказанности, в которой я живу. Я отвечаю, что, к сожалению, это моя родина и другой у меня нет. Он обещает мне, что через несколько недель он приедет навестить меня, потому что жизнь в разлуке ему невыносима. Я прошу его не делать этого: я не подпишу брачного контракта. А без этого я не смогу выйти за него, зная, что из-за меня он лишится наследства. Жить с ним, не будучи его женой, я не хочу, и поэтому, ради нашего общего блага, он должен постараться забыть меня.

Я продала одну картину Видемана[260] и свою машину. Этих денег мне хватило на первоочередные расходы. Мне удалось избежать продажи квартиры, но мое финансовое состояние было критическим – и уже не в первый раз.

Когда-то, много лет назад, я работала на радио «Караколь». Его директор Ямид Амат, один из журналистов, прикормленных Пабло Эскобаром еще со времен признания в любви к Маргарет Тэтчер, резко отказал, когда я обратилась к нему с просьбой о работе. Точно так же повели себя руководители Национальной радиовещательной компании и телевидения Карлоса Ардилы, «лимонадного» магната. В конце концов глава телевизионного канала «Караколь» Хулио Марио Санто Доминго вызвал меня и сообщил, что у них есть для меня замечательная работа. Я предположила, что они хотят предложить мне место ведущей, потому что, по правде говоря, очень многие хотели, чтобы я вернулась на телевидение. Известие о моем возвращении в страну спровоцировало целую волну слухов и домыслов. Больше всего мне понравилась история о том, что с миллионами, подаренными Пабло, я ездила в Бразилию, и знаменитый пластический хирург Иво Питангуй переделал меня с ног до головы, потому что я сильно испортила фигуру, пока вынашивала и рожала близнецов, которых оставила в каком-то приюте в Лондоне. А так как моя подруга и бывший партнер Марго Риччи всегда говорила мне, что люди в Колумбии, если и включают телевизор, то только затем, чтобы посмотреть, во что одета Вирхиния Вальехо, я, счастливая, в платье от Валентино отправилась на встречу с директором канала. Я уверена, что ведущая такого уровня и с таким гардеробом как у меня – это находка для любого телеканала любой развивающейся страны. На вопрос, кто меня обшивает, я, ни секунды не колеблясь и одарив собравшихся самой ослепительной из своих улыбок, уверенным голосом сообщаю: Валентино в Риме и Шанель в Париже!

Не зная почти ничего о последних событиях в стране, я забыла, что канал «Караколь» – это не «Televisa» «Тигра» Аскарраги, и не «OGlobo» Роберто Маринхо. Для этой женщины, возглавляющей канал, я всего лишь бывшая, а может, и не бывшая, подружка самого злостного убийцы всех времен. Да, да, именно так! Подружка пиромана, спалившего загородный дом человека, которому она обязана своей работой: Августо Лопеса, президента группы «Санто Доминго».

Она предлагает мне главную роль в сериале. Я отвечаю, несколько удивленная, что я не актриса. Пожав плечами, она говорит, что для человека с двадцатилетним стажем работы перед камерой наличие или отсутствие актерского образования не имеет особого значения. Ей известно, что мне даже поступали предложения из Голливуда.

– Телесериалы проникают во все слои общества. Их смотрят даже дети. Это продукт экспорта в десятки стран. Можно прославиться на весь континент! – убеждает она меня.

Я подписываю контракт. Через несколько дней начинают названивать СМИ. В общей сложности мне удается договориться о тридцати двух интервью для радио и телевидения. «Ало», главный журнал издательского дома «El Tiempo», настаивает на эксклюзиве для одного печатного издания. Я не единожды отказываюсь, потому что мои откровения с такой прессой всегда заканчивались тем, что сказанное мной искажалось или же мне приписывались слова, которых я никогда не произносила. Директор обещает мне, что позволит проверить каждое слово в интервью перед его публикацией. Когда я соглашаюсь на эти условия, первое, о чем она меня спрашивает, это увижусь ли я снова с Пабло, а также имя и адрес моего заграничного друга.

Я не хочу, чтобы имя человека, которого я люблю, смешивали с именем преступника, который причинил мне столько боли, поэтому я ничего не говорю о своем женихе. По поводу Эскобара я сообщаю:

– Вот уже несколько лет, как я его не видела. Но лучше спросите его сами, когда будете брать у него интервью. Если у вас получится, конечно, потому что он не собирается вам их давать.

Через два дня после публикации у меня в квартире раздается телефонный звонок. Мой телефон теперь есть у всех СМИ. Я поднимаю трубку:

– Почему вы говорите обо мне такие ужасные вещи?

– Не буду спрашивать, где вы добыли мой телефонный номер. И еще: меня достали вопросы о вашей персоне.

Он отвечает, что звонит мне с новенького номера телефона, организованного специально для меня, и поэтому мы можем спокойно поговорить, пока нам не помешают. Он уже дал приказ проверить мои телефоны на предмет прослушки. И они оба чистые.

– Хотел поприветствовать тебя на родной земле. Несколько миллионов человек скучали без тебя… не только я. Как тебе наша родина на сей раз?

– Кажется, это было на странице 28 в «El Tiempo», колонка в пять строчек. Там говорилось, что в прошлом году в Колумбии было убито 42 000 человек. Я приехала из страны, где три трупа – это уже бойня, достойная первых полос в газетах. Чтобы ответить вам точнее, мне необходимо спросить вас: сколько из этих тысяч обязаны своей смертью вам, достопочтенный Отец Нации?

С глубоким вздохом он отвечает, что приближается время созыва Конституционной Ассамблеи. Скоро страна вернется к нормальной жизни, потому что все устали воевать. Я говорю, что, по заверениям журналистов, оппоненты Пабло – «господа из Долины» – уже купили 60 процентов конгрессменов. И спрашиваю, какой процент голосов у него в Ассамблее.

– Любовь моя, мы оба знаем, что политики только и ищут, где бы чего урвать по мелочи. Я же ворочаю большими деньгами. У меня все, кто значим в Магдалена Медио – люди свинца, а не золота. Вместе с другими, процент которых тоже не мал, но о нем я не могу сказать тебе по телефону, они гарантируют мне абсолютный триумф. Мы поменяем Конституцию, и ни один колумбиец не будет экстрадирован!

Я поздравляю его с прекрасной работой его друга Сантофимио. Очень недовольный, Эскобар восклицает, что Сантофимио ему не друг, а посланник для разговоров с правительством и что, едва будут приняты поправки к Конституции, этот человек ему больше не понадобится. Он говорит, что скорее простит Луиса Карлоса Галана – где бы он ни находился, – чем Сантофимио. Очень удивленная, я спрашиваю, не хочет ли он сказать, что раскаивается в содеянном, на что он отвечает:

– Я ни в чем не раскаиваюсь! Вы очень умны и прекрасно знаете, что я хочу этим сказать.

Смена телефона.

Через несколько минут телефон снова звонит. Уже другим тоном он спрашивает:

– Поговорим о тебе. Я знаю про твоего немецкого друга. Почему ты за него не вышла?