Гай, все это время тщетно старавшийся чем-нибудь себя занять, снова стал допытываться у Рэндола, какой версии придерживается полиция. Рэндол признался в полном неведении, и в ответ на попытки кузена продолжить разговор с видом крайнего изнеможения встал из-за стола и откланялся.

Желающих проводить его до парадной двери не нашлось, и Рэндол в одиночестве вышел на улицу и пошел к машине. Включив двигатель, он неожиданно заметил доктора Филдинга, направляющегося по дорожке в сторону дома. Рэндол, с мрачным выражением на лице, некоторое время наблюдал за доктором, а потом выключил двигатель. Доктор поравнялся с машиной, и на тонких губах Рэндола заиграло подобие улыбки.

– А, приветствую вас, доктор! – любезным тоном обратился к нему Рэндол и, сняв замшевую перчатку, протянул руку.

Филдинг не выразил особой радости по поводу неожиданной встречи, но руку Рэндолу пожал.

– Не заметил вас на коронерском следствии, – посетовал он.

– Ничего удивительного, – откликнулся Рэндол. – Ведь я там не присутствовал.

– Неужели? – удивился Филдинг.

– Истинно так. Решил, что это процедура скучная и даже в некотором роде вульгарная. Хотя жаль, что не довелось послушать ваши показания. По слухам, вы украсили весьма заурядное действо и стали гвоздем программы.

– Правда? – Во взгляде доктора сквозила неприкрытая враждебность. – Интересно, каким образом?

– Своей манерой поведения, милый доктор, которой несколько не хватает благородства. Ну, и разумеется, свидетельскими показаниями, а уж с ними вы, вне всякого сомнения, справились виртуозно.

– Вы слишком любезны. – Филдинг перевел дыхание. – Однако я привык давать показания, это часть моей профессии.

– Но не в таких сложных условиях! – возразил Рэндол. – Да еще когда многие свидетели имеют пагубную тенденцию поддаваться панике и терять голову. Нет, от вас я ничего подобного, разумеется, не ожидал.

– Благодарю, – откликнулся с горькой иронией Филдинг. – Только не вижу причин давать волю нервам.

– Совершенно верно, – миролюбиво согласился Рэндол. – Вся процедура была проведена в высшей степени деликатно. Ни вопросов, которые могут поставить в неловкое положение, ни перекрестных допросов. Мне всегда казалось, что во время перекрестного допроса нервы сдают даже у самых стойких людей.

– Остается только надеяться, что на вашу долю такие тяжкие испытания не выпадут, – заметил Филдинг.

– Очень великодушно с вашей стороны. Не хочу оставаться в долгу и в свою очередь желаю и вам избежать подобных перипетий.

– Меня эта перспектива нимало не смущает, – вежливо улыбнулся Филдинг. – Если дело дойдет до суда, мне, конечно, придется там появиться.

– Чудовищное невезение. – Рэндол печально покачал головой. – Я имею в виду убийцу. Ну кто мог предположить, что дражайшая тетушка Гертруда невольно выступит в роли орудия, разрушившего схему самым тщательным образом спланированного убийства века?

– Да, ради благополучия семьи Мэтьюс было бы лучше, если бы правда так и не увидела свет божий, – поддержал Филдинг. – Они оказались в ужасном положении. – Доктор спокойно встретился с насмешливым взглядом Рэндола. – Даже я попал в неприятную ситуацию. Многие считают, что если я врач, то обязан с первого взгляда определить причину смерти мистера Мэтьюса и догадаться о присутствии некоего загадочного яда.

– О, такие разговоры неизбежны, – бодро заверил Рэндол. – Люди так подозрительны и, смею утверждать, придают до смехотворности большое значение флакону с тонизирующим средством, который так удачно и своевременно разбили.

– Удачно? – переспросил Филдинг. – Я вряд ли рискнул назвать это везением!

– Разве я сказал «удачно»? – удивился Рэндол. – Простите, оговорился. Разумеется, имелось в виду «неудачно и не ко времени».

– К счастью, тонизирующее средство изготовлено не в аптеке, – сообщил Филдинг.

– Этого и следовало ожидать, – кивнул Рэндол.

Челюсть доктора заметно выступила вперед.

– Более того, – продолжил он свою мысль, – никотин не относится к ядам, которыми бы воспользовался врач. Кому, как не вам, об этом знать, мистер Мэтьюс? Ведь вы в свое время изучали медицину.

Рэндол до сей поры в задумчивости разглядывал лобовое стекло, но слова Филдинга оторвали его от этого занятия.

– Завидная осведомленность! – криво усмехнулся он.

– Именно так, – подтвердил доктор. – Ваш дядюшка однажды упомянул об этом факте. Сказал, что вы были одним из самых перспективных студентов, но после смерти отца отказались от карьеры врача.

– А с полицией вы этой информацией успели поделиться?

– Нет, а зачем? – удивился Филдинг. – Не имею привычки вмешиваться в дела, которые меня не касаются.

– А напрасно. – Рэндол наклонился вперед и снова включил зажигание. – То-то суперинтендант Ханнасайд порадуется.

– Не имею желания кому-либо вредить, – пожал плечами доктор.

– Вы себе льстите, дорогой доктор, и очень сильно! – проворковал Рэндол. – Непременно поделитесь своими сведениями с суперинтендантом. Они скрасят его унылое существование и ни в коей мере не причинят вреда мне.

– В таком случае не стоит и трудиться. – Кивнув на прощание, Филдинг направился к дому, обитателей которого намеревался предостеречь от соблазна делать какие бы то ни было заявления прессе.

Вернувшись с дневного обхода, доктор обнаружил толпу репортеров, осаждавших его жилище, и это событие изрядно подпортило настроение. Выяснив, что его нареченная не понимает опасных последствий общения с прессой, доктор Филдинг в достаточно колкой форме намекнул о необходимости учесть его служебное положение и вести себя более осмотрительно. Миссис Мэтьюс устало улыбнулась и с видом умудренного жизнью человека заверила, что Филдингу нечего опасаться.

– Я лично встретилась с одним из репортеров, – важно сообщила она. – И надеюсь, дала ему понять, какие непростые времена мы переживаем. Мы поговорили – Господь послал мне нужные слова, – и думаю, он все понял и устыдился.

– Послушай, мама, ведь ты не делала какого-либо рода заявлений? – явно нервничая, поинтересовался Гай.

– Милый мальчик, я же сказала, что ничего подобного не говорила.

Гай не стал развивать опасную тему, а доктор Филдинг, покидая Мэтьюсов, не преминул упрекнуть Стеллу, которая вышла его проводить:

– Послушай, Стелла, ты должна была помешать встрече матери с этим типом! Если тебе по душе подобного рода известность, то мне общественный резонанс ни к чему. Эта история и так доставляет кучу неприятностей.

– Надо понимать, главная неприятность заключается в том, что ты помолвлен со мной, – тихим твердым голосом произнесла Стелла.

– Что толку это обсуждать? – рассердился Филдинг. – Наши отношения не способствуют моему благополучию, но тут уж ничего не поделаешь.