Скитер задержался на мгновение, чтобы подобрать оставленный кем-то на полу молоток. Будь у него выбор, он предпочел бы другое оружие, но и это было лучше, чем ничего. Когда они добрались до двери, ведущей на лестницу, они обнаружили рядом с ней еще одного члена «Банды», заплаканную тринадцатилетнюю девочку.

— Они спустились вниз, — прошептала она, ткнув пальцем в сторону лестницы. — Они ее били, Скитер, и смеялись, обещая изнасиловать, а потом убить…

— Мы их остановим, — пообещал Скитер. — Стой здесь. Там еще идут. — Он оглянулся на угрюмых членов своего отряда. — Я бы предпочел живых свидетелей, которые смогут выдать своих покровителей из Верхнего Времени. Может, нам удастся расколоть всю их шайку. Но если ради спасения Бергитты нам придется пролить кровь, бейте наверняка. Переживать о реакции властей станции будем потом. Главное — вытащить ее оттуда живой.

Кайнан Рис Гойер и остальные молча кивнули, соглашаясь с его предложением.

Девочка, дежурившая у лестницы, осторожно открыла и придержала дверь.

Пульс Скитера участился, когда он заскользил вниз по покрытым строительной пылью бетонным ступеням. Голые электрические лампочки-времянки свисали с потолка там, где еще предстояло установить декоративные панели. На нижней лестничной площадке их ждал третий член «Банды Потерянных и Найденных». Этому мальчишке не исполнилось еще и одиннадцати, но и у него хватило ума дать им знак не шуметь. Он махнул рукой налево от лестницы. Скитер кивнул и убедился, что никто из его отряда не отстал, спускаясь. Собственно, все вышло даже наоборот: их арьергард пополнился еще тремя добровольцами, догнавшими их так тихо, что Скитер даже не слышал, как они присоединились к ним.

Чензира Уми, древний египтянин, член Совета Семерых, должно быть, сидел у себя дома, когда его позвали, ибо успел захватить с собой самодельное приспособление для метания дротиков с силой, которой хватило бы, чтобы свалить гиппопотама или нильского крокодила. С египтянином был Альфонсо Менендес, испанец, позаимствовавший со стены ресторана, в котором работал, пику с острым стальным наконечником. Молодой Коридон выбрал в качестве оружия пращу. В левой руке он сжимал горсть округлых камней, до сих пор мокрых, ибо набрал он их на дне прудика с золотыми рыбками в Новом Эдо; правой разматывал пращу, которую наверняка носил на себе еще в процессии Марса.

Скитер кивнул вновь прибывшим и вновь возглавил отряд. Теперь он уже слышал впереди шум. Грубые мужские голоса эхом отдавались в подземном коридоре, прерываемые полными боли женскими вскриками. Он крепче сжал ручку молотка и быстрее заскользил по бетонному полу вперед, туда, где ждала его ничего не подозревающая дичь. Прежде чем с этим делом будет покончено, поклялся себе Скитер, эти проклятые строители горько пожалеют о той минуте, когда решили выместить свою злость на одном из членов его приемной семьи.

Когда он был мальчишкой, монголы-якка ни разу не брали его с собой в набеги, совершаемые ради мести.

Теперь он сам возглавлял такой набег.

«Веди меня, Есугэй…»

Коридор повернул еще раз и открылся в лабиринт недостроенных квартир, кладовых, насосных станций, штабелей строительного леса, гипсокартонных панелей, мешков с цементом и кабельных катушек. Маленький спасательный отряд Скитера, численность которого достигла теперь семи человек, подбирался все ближе и ближе к раздававшемуся впереди довольному мужскому уханью. Бог мой, семеро против двадцати…

Они свернули за последний угол и увидели еще двоих замерших у стены мальчишек. Один, восьмилетний Тевель Готтлиб, родился уже на станции. Гасим ибн Фахд, тринадцатилетний волчонок, все еще в ливрее «Замка Эдо», подозвал Скитера и прижался к его уху губами.

— Они в кладовой за этим углом. Часовых не выставляли.

Пригнувшись к самому полу, Скитер рискнул выглянуть из-за угла. Кладовая, куда строители отволокли свою жертву, представляла собой открытое пространство футов пятидесяти в поперечнике, заставленное штабелями строительных материалов и изделий: досок, мотков медного провода, ящиков с электродами, пластиковых ванн, труб из ПВХ и прочей дребедени. Две стены были выполнены из монолитного бетона, упиравшегося в естественные стены пещеры; остальные две были легкими, из гипсокартонных плит. Одна из них — та, возле которой лежал Скитер, — была полностью закончена, не хватало только плинтуса да электроарматуры. Другая была зашита гипсокартоном только на половину длины, а дальше ее продолжали лишь доски деревянного каркаса.

Бергитта лежала на бетонном полу у недостроенной стены; запястья ее были привязаны к двум вертикальным доскам каркаса. Другая проволочная скрутка удерживала ее за горло, не позволяя поднять голову. Они разорвали футболку и разрезали лифчик. Вставлять в рот кляп сочли, похоже, излишним. Скомканные обрывки футболки сползли на талию. Один из строителей деловито насиловал ее; остальные ждали своей очереди, нервно переговариваясь между собой. Похоже, они спорили о чем-то. Гасим ибн Фахд, провалившийся во Врата Шехерезады в разгар песчаной бури, отбившись от каравана, снова прижался губами к уху Скитера.

— Они спорят, стоило ли тащить сюда женщину. Одни говорят, «Ансар-Меджлис» наградит их, когда они убьют ее. Другие говорят, что изнасилование проститутки не имеет никакого отношения к делу и что вожди «Ансар-Меджлиса» рассердятся за то, что они напали на бригадира и других правоверных. Они говорят, их вожаки прибыли сегодня через Главные и что они покарают всех, кто рискует так безрассудно. А те, первые, отвечают, что им плевать, потому что их братья прошли на станцию, и что теперь Майк Бенсон и все, кто стережет тюрьму, умрут. Скоро, говорят они, их братья выйдут на свободу, и тогда они переловят всех храмовников, что толпятся вокруг шлюхиного святилища на Малой Агоре. А их старший говорит, чтобы этот кончал быстрее, что у него яйца горят и что он хочет получить свое, пока она не умерла от того, что в ней побывало слишком много мужчин.

От холодной ненависти, горевшей в глазах юного Гасима, Скитеру сделалось не по себе. Он махнул обоим мальчишкам, отзывая их подальше от угла, потом отвел туда и свой отряд, чтобы их не услышали. Едва слышным шепотом он обрисовал свой план:

— Там их слишком много, чтобы бросаться на них с нашими силами. Мы добьемся только того, что они убьют Бергитту, а возможно, и нас. Надо выманить часть их сюда, разделить их. К нам идет подкрепление, но мы все равно не знаем сколько. Рассчитывать мы можем только на себя.

Семеро взрослых и двое детей…

Но они должны действовать. Да поможет им Бог, им нужно действовать, потому что время на исходе — и для бедной Бергитты тоже.

* * *

Они встретились в грязном, неуютном маленьком пабе под названием «Рог изобилия» на углу Дорсет-стрит и Криспин-стрит. Как и в ночь убийства Полли Николз, Джон Лахли тщательно загримировался. Джеймс Мейбрик оказался весьма полезен при приобретении грима и бутафорских причиндалов, причем делал он это в магазинчике, принадлежавшем одному из новых клиентов Лахли, популярному актеру театра «Лицей», в котором как раз шла модная американская пьеса «Доктор Джекил и Мистер Хайд». Пьеса пользовалась огромным успехом; зрители валом валили на нее в поисках острых ощущений.