Кумуз и кинжал. Битва и песня. Любовь и подвиг. История моего народа. Этим двум вещам отводят горцы самое почетное место.

В саклях, на настенных коврах, перекрещиваясь как на гербе, висят эти два сокровища. В руки их берут осторожно, с уважением, с любовью. А без дела и вовсе не берут. Когда будешь снимать кинжал, кто-нибудь старший за спиной скажет: «Осторожно, не оборви струну на пандуре». Когда будешь снимать пандур, кто-нибудь старший за спиной скажет: «Осторожно, обрежешь пальцы». На кинжале чеканят рисунок пандура, на пандуре рисуют кинжал. На серебряном девичьем поясе, на нагрудных серебряных украшениях изображают и кумуз и кинжал, как они вместе висят на стене, на ковре. А когда шли на войну, брали с собой и кинжал и кумуз. Пустынной, голой становилась почетная стена в сакле.

— Но зачем же в бою пандур?

— А! Лишь ударишь по струнам, лишь только заденешь за струну, сразу приходят к тебе отцовский край, родной аул, материнская сакля. А ведь именно за все это и надо драться, только за это и стоит умереть.

«Аулы приближаются, когда звенят сабли», — говорили, бывало, храбрецы. Но ничто не сокращает дороги до родных аулов так, как звон пандура.

Ай, дай, далла-лай. Далла-далла-дулла-лай!

Махмуд пел на Карпатах, и рядом с ним был его аул, родные горы. И близко была его Марьям, потом Махмуд завещал:

На могилу поменьше мне сыпьте земли,

Чтобы комья мне слух не замкнули,

Чтобы уши и сердце услышать могли

Наши горские песни в ауле.

Вы любимый пандур закопайте со мной,

Чтоб от песен моих не уснули,

Чтобы слушали голос тоскующий мой

Все красавицы в нашем ауле.

Будто бы Махмуд сказал еще так:

Гора становится ниже, когда заиграю я,

Но как мне тебя растрогать, любовь моя, о Марьям?

Услышав напев пандура, танцует даже змея,

Но как мне тебя растрогать, любовь моя, о Марьям?

Хотите ли знать, откуда появилась горская песня?

Она в мечтах парода рождена,

Никто пе знает, где ее начало.

В груди широкой плавилась она,

Она в крови горячей клокотала.

Она пришла из звездной высоты,

Из дагестанских саклей и селений.

И прежде чем услышал ты,

Ее слыхали сотни поколений.

Перевел Н. Гребнев

Песни — потоки с гор. Песни — стремительные гонцы, вестники с поля битвы. Песни — кунаки, друзья, неожиданно приехавшие в гости. Берите пандур, чонгур, чаган, свирель, кеманчу, зурну, бубен, гармонь, барабан, берите просто таз или медную тарелку. Бейте ладонью о ладонь. Бейте каблуками о землю. Слушайте, как сабли ударяются о сабли. Слушайте, как звенит камушек, брошенный в окно любимой. Пойте и слушайте наши песни. Они послы печали или радости. Они паспорта чести и храбрости, свидетельства мысли и дел. Они молодых делают мужественными и мудрыми, старых и мудрых — молодыми. Всадника они заставляют сойти с коня и заслушаться. Пешего они заставляют вскочить в седло и лететь, как птица. Хмельного они отрезвляют и заставляют задуматься над своей судьбой, трезвого делают отчаянным и как бы хмельным. О чем только нет на свете песен! Посадите горца около своего теплого очага, поднесите ему рог пенной браги и попросите спеть песню. Он запоет. Он будет петь хоть до утра, только просите его хорошенько да еще заказывайте, о чем ему петь. О любви? Будет вам песня и о любви.

Ай, дай, далалай!

Любовь красна, как кровь и тюльпан.

Любовь черна, как ночь и обман.

Как девичья лента, бела она,

Бела, как саван из полотна.

Голубее неба, синее льда

Любовь прекрасная, как звезда.

Падает снег, высыхает поток.

Но не меркнет любви цветок.

— Что самое красивое на свете?

— Фиалка в горах.

— Что красивее фиалки в горах?

— Любовь.

— Что самое яркое на свете?

— Солнце утром в горах.

— Что ярче солнца утром в горах?

— Любовь.

— Ай, дай, далалай! Ну о чем же еще вам спеть?

— О влюбленных, погибших от любви.

— Ромео и Джульетта, Тахир и Зухра, Тристан и Изольда…

Разве мало было их и у нас в Дагестане! Сколько было у нас влюбленных, которые не смогли принадлежать друг другу! Не сбылись их мечты, не слились их губы, не соединились их руки. Многих молодых людей уносила война, но многих уносила и любовь. Они сгорали в ее огне, бросались с высоких скал, прыгали в бурные реки. Вот девушка из Азайни и вот юноша из Кумуха. Вот их история, их любовь. Расскажу вам конец их любви, известный всему Дагестану.

Юноша из Кумуха приехал в аул Азайни, чтобы взглянуть на свою возлюбленную. Но она не появляется. Четыре дня и четыре ночи ждал юноша. На пятый день сел на коня, чтобы возвратиться домой.

Вниз поглядел — сухая земля внизу,

Вверх поглядел — голубое небо вверху.

Откуда же дождик заморосил,

Бурку молодца замочил?

На крыше невеста его Меседа,

Слезы льются, как с гор вода.

— Четыре ночи я ждал, четыре дня.

Зачем ты пряталась от меня?

— Стук подков услышав издалека,

За четыре двери, за четыре замка

Посадили братья мои меня,

Просидела я там четыре дня.

Но на пятый день, как ты сел в седло,

Сердце вытерпеть не могло.

Я разбила все четыре замка,

Так любовь моя велика!

Здесь ведь торг идет, здесь идет базар,

Продают меня, как простой товар.

За немилого отдают меня.

Ты останься здесь, расседлай коня.

…Но юноша из Кумуха уже не хочет остаться.

— Я коня оседлал. Могу ли его расседлать?

Что скажут друзья, что соседи могут сказать?

Мне кунак на прощанье пожелал прямого пути,

Могу ли вернуться и снова к нему прийти?

Я уеду, но сердце оставлю тебе свое.

— Расклюют его братья, набросятся, как воронье.

— Свои