– Почему ты предал свою родную страну? Почему работаешь на ее врагов? – спросил Жаков Ен Гена.

Тот вспыхнул.

– Я ее не предавал, вы слышите! Просто я не хотел, чтобы и у нас было, как в Советском Союзе… Я видел все собственными глазами. У вас страшная страна, настоящий казарменный социализм.

– Не думаю, что при японцах вам тут лучше жилось, – усмехнулся Жаков. Ему надо было убедить парня, что он совершает большую ошибку, взяв в заложники Чена.

– Нет! Япония – тоже не подарок…

– Так почему же тогда ты работал на японцев? Или на кого там еще?.. – спрашивал его Жаков.

– Я не на них работал, а против вас. Я хотел, чтобы в будущем Корея стала демократической страной. Такой, как Америка… Или как Франция. Я бывал там… Там демократия, а что у вас? Сплошная диктатура силы… А где свобода? Где ваше хваленое равенство? Нет этого ничего!

– Значит, ты сознательно борешься против нас? А я-то, старый дурак, решил, что тебя насильно заставили… – говорит Козырев.

Нет, он совершенно не понимает этого молодого человека. Ну какой резон ему жертвовать собой? Ведь если он будет артачиться, его убьют. А может, он решил последовать примеру великого китайского поэта Цю Юаня, который бросился в воду, когда его страну оккупировали чужеземцы?.. Но почему ж он тогда молчал, когда в Корее хозяйничали японцы? Ведь они такое здесь творили… Нет, разве можно нас сравнивать с японцами? Мы-то скоро отсюда уйдем – это те хотели остаться здесь навсегда. Неужели Ен Ген этого не понимает?

– Послушай, не дури, а… – сказал парню Бортник. – Ну убьешь ты этого человека, – он кивнул на Чена, – и что? Другой на его место придет. Давай-ка решим так: ты освобождаешь товарища Чена, а вместо него берешь в заложники меня. Я тебе даже пистолет свой отдам. На, – протянул он ему ТТ.

Тот вначале категорически отверг это предложение.

– Нет, ничего у вас не выйдет, – и вдруг: – Я уйду вместе с ним. Если вы попытаетесь освободить его, я его убью.

– Тогда ты сам получишь пулю в лоб! – предупредил его Бортник.

– Я этого не боюсь! – процедил сквозь зубы кореец. – Все равно у меня один конец.

– Дурак! – сказал ему Козырев. – Какой же ты дурак! Ты ведь молодой, тебе еще жить да жить… Отпусти товарища Чена и можешь идти на все четыре стороны.

– Вы все врете! – закричал Ен Ген. – Хотя это сейчас не важно. Важно то, что вы поставили себе цель погубить мою страну. А зачем тогда жить?

Козырев покачал головой.

– Знаешь, дорогой, в фашистских концлагерях людям хуже было, а они все равно стремились выжить. А ты… Слабак ты – вот ты кто!

Эти слова разозлили Ен Гена.

– Давай сюда пистолет, – неожиданно сказал он Бортнику. – Я согласен поменять на тебя этого человека, – указал он глазами на пленника.

Жора отдал ему свой ТТ и занял место Чена. Тот тут же попал в объятия своих соратников и родных, которые, выбежав на шум, с ужасом наблюдали всю эту сцену.

– Ну, и что дальше? – ухмыльнулся Бортник.

– А дальше вот что… – Ен Ген быстро передернул затвор и направил ствол в ту сторону, где находились бывшие подпольщики. Еще мгновение, и случилось бы непоправимое, но ему помешал Козырев, который, проявив необыкновенную прыть, бросился под пули.

– Сволочь! – крикнул Жаков и одним ударом выбил из рук корейца пистолет. В следующий момент он попытался скрутить его, но тот применил против него прием джиу-джитсу, и Алексей оказался на полу рядом с истекающим кровью начальником.

Не успел ничего сделать и ошалевший от всего происходящего Бортник. Когда он пришел в себя, Ен Ген уже был на порядочном расстоянии от него. В руках у него был нож.

– Не подходите! – крикнул он. – Убью!..

Но что он мог сделать один против вооруженных офицеров? Поняв это, он что-то крикнул по-японски, а потом с силой ударил себя ножом в живот. Сюкоку! А еще это называют харакири… «Выдающаяся честь у японцев – покончить с собой», – вспомнил Алексей. Он где-то читал, что в Японии самоубийство является фактором культуры, как это было у древних викингов. Однако он впервые видел это наяву.

Кто-то хотел подбежать и выбить у Ен Гена нож, но было уже поздно. Опустившись на колени, он нанес себе еще один удар, на этот раз в грудь. После этого он завалился набок, и рот его наполнился кровавой пеной. Он лежал, обхватив живот руками, и тяжело умирал. Так когда-то умирал брат его приемного отца, потомок гордых сегунов, обвиненный в измене за то, что выступал против войны с Россией и Соединенными Штатами. Посчитав, что затронута его честь, он, будучи истинным самураем, однажды на глазах у всей семьи вспорол себе мечом живот.

Ужас обуял всех, кто стал невольным свидетелем происходящего.

– Врача!.. Надо найти врача! – нагнувшись, чтобы пощупать у Козырева пульс, крикнул Жаков. – Он еще живой…

Но где было взять этого врача?

– Я знаю, что делать! – неожиданно сказал Бортник. – Давайте отнесем раненого в купе, а потом я кликну Полину. Она мне говорила, что до войны училась на фельдшерских курсах. Может, поможет чем?

Бедная Полина даже побледнела, кода увидела окровавленное тело москвича. Тот лежал на нижней полке купе и, казалось, не дышал.

– Мне нужна аптечка, – придя наконец в себя, сказала женщина. Бортник сбегал к проводникам и принес все необходимое: йод, бинты, вату и даже нашатырный спирт.

– Он будет жить? – когда Полина перевязала раненого, спросил ее Цой. Она пожала плечами. Дескать, я не Господь Бог – посмотрим.

Весь оставшийся путь они просидели молча, тупо наблюдая за тем, как из старшого потихоньку уходила жизнь.

«Мир – это прекрасное место, – неожиданно вспомнил Алексей слова какого-то книжного персонажа. – Только мы этого не понимаем».

«Верно сказано, – подумал он. – А начинаем мы это понимать только тогда, когда с нами случается беда».

Жаков жалел старшого. Зачем только он полез под пули? Хотя, если бы не он, еще неизвестно, чем бы все кончилось. Нет, он поступил правильно. Иначе мы бы провалили операцию.

Но и этого пацана Ен Гена ему было жалко.

«А что его жалеть? Он же твой враг!» – неожиданно услышал он свой внутренний голос. «Да какой он враг! – изумился Жаков. – Это заблудшая овца. Враги – это те, кто выстрадал идею, а это пацан. У него еще каша в голове».

«Молодой кореец пытался убить человека, тогда что его жалеть?» – снова слышал Алексей. «Но не убил же!» – тут же нашелся он. «Не убил. Но лишь потому, что ты ему помешал…» «Это так, – вздохнул капитан. – И все же это несправедливо, когда гибнут люди. Особенно молодые».

«Жизнь – это борьба! – напомнил ему внутренний голос. – В природе всегда так: кто-то постоянно кого-то пожирает. Это характерно и для простейших организмов, и для людей». – «До простейших мне дела нет, но вот почему люди друг с другом не могут договориться?» – никак не мог понять Алексей. «Это надо спросить у того, кто создал этот мир…» «Ну да, так к нему и достучишься», – усмехнулся Жаков.