Тихо сидя все в той же гостиной рядом с Лестатом, онвыглядел теперь таким же бледным и неподвижным, как его создатель. При взглядена него невольно возникал вопрос: не высечен ли он из мрамора? Появись такоесоздание где-нибудь в ярко освещенном месте, ему пришлось бы, как минимум, обсыпатьсебя пеплом, чтобы не сойти за изваяние.

Глаза Луи горели еще ярче, чем прежде.

Но что случилось с его душой? Осталась ли она такой, какпрежде?

Я опустился на стул. Меррик тоже. Гобеленовый чемодан онапоставила на пол рядом с собой. Мы оба, не сговариваясь, решили подождать, покаЛуи заговорит первым.

Наступила длинная пауза. Мы сидели все вместе и ждали,Лестат то и дело бросал взгляды на Меррик. Вполне естественно, что он тожеподдался ее очарованию.

Наконец Луи заговорил.

– Примите сердечную благодарность за то, что вернули меня кжизни. – Все та же искренность, та же знакомая тональность. Наверное,что-то осталось и от прежней робости. – Всю свою жизнь среди воскресших измертвых я искал то, чего, как мне казалось, никогда не обрету. Больше века томуназад я отправился на поиски этого в Старый Свет. И после многих десятилетийбезрезультатных скитаний оказался в Париже. – Он говорил с прежнимчувством. – А искал я место, где мог бы стать частью чего-то грандиозного,гораздо более значительного, чем я сам. Я не собирался быть просто изгоем. Яхотел отыскать тех, кто примет меня в свой избранный круг, тех, рядом с кем яне буду чувствовать себя чужим. Но до сих пор я нигде не находил этого места.

Он устремил на меня пронзительный взгляд, потом перевел егона Меррик, и я увидел, как его лицо потеплело от прилива любви.

– Теперь я такой же сильный, как ты, Дэвид. Вскоре и Меррикприобретет эту силу. – Он бросил твердый взгляд на Лестата. – Теперья почти столь же могуществен, как ты, мой благословенный Создатель. Что бы нислучилось, отныне я чувствую себя одним из вас.

Луи по давней привычке глубоко вздохнул.

– Мысли, – продолжал он, – я их слышу. Далекаямузыка – я ее слышу. Прохожие на улице – я слышу их шаги. И улавливаю ихаромат, такой сладостный и приятный. Я смотрю в ночь – и вижу далеко.

У меня словно гора с плеч свалилась, что я и не замедлилвыразить с помощью жестов и улыбки. Я знал, что Меррик разделяет мои чувства.Ее любовь к Луи была безгранично более агрессивной и требовательной, чем та,которую она испытывала ко мне. А такую любовь невозможно было не ощутить.

Лестат, несколько ослабевший, возможно, после всего, что емупришлось вынести, а также после долгого поста последних месяцев, лишь кивал втакт словам своего творения.

Он посмотрел на Меррик, словно сознавая, что долженвыполнить еще одну задачу, да и мне самому не терпелось, чтобы дело былодоведено до конца. Я знал, что тяжело будет смотреть, как Лестат обнимаетМеррик. Возможно, этот обмен кровью произойдет скрыто от чужих глаз, как этобыло с Луи. Я уже приготовился, что сейчас меня отошлют снова прогуляться вночи, утешаясь только собственными мыслями.

Но я чувствовал, что наша маленькая компания пока не готоваразойтись. Меррик передвинулась на краешек стула, и всем стало очевидно, чтоона намерена обратиться ко всем сразу.

– Я должна сказать кое-что еще, – начала она,нерешительно задержав взгляд на мне, прежде чем перевести его наостальных. – Луи и Дэвид терзаются чувством вины, что я стала одной извас. И, возможно, у тебя, Лестат, тоже имеются кое-какие вопросы. А посему выдолжны выслушать меня и решить, как ко мне относиться после того, что выузнаете. Я здесь потому, что очень давно сделала свой выбор. Много лет прошло стех пор, как Дэвид Тальбот, наш уважаемый Верховный глава, выскользнул изтеплых надежных объятий Таламаски, и меня ни в малейшей степени не утешила ложьо том, как он закончил свой земной путь. Как известно, я узнала тайну обменателами, благодаря которому Дэвид покинул престарелое тело, любимое мной всем сердцем.Я могла и не читать тайную запись, сделанную моим другом Эроном Лайтнером,чтобы узнать, что случилось с душой Дэвида. Правда открылась мне, когда послесмерти того престарелого тела, которое мы называли Дэвидом Тальботом, я летелав Лондон. Я должна была отдать последнюю дань уважения и осталась наедине сусопшим, прежде чем гроб запечатали навсегда. Едва коснувшись лежавшего в гробутела, я поняла, что Дэвид не познал в нем смерть. С этой секунды и взыграли моиамбиции. А спустя совсем короткое время я обнаружила бумаги Эрона Лайтнера ивыяснила, что Дэвид действительно стал счастливой жертвой фаустовского обмена ичто нечто непростительное, по мнению Эрона, унесло из нашего мира Дэвида,обладавшего с некоторых пор новой, молодой плотью. Разумеется, я сразу поняла,что речь идет о вампирах. Совсем не обязательно было знать ходячие байки, чтобыдогадаться, как Лестат в конце концов поступил с Дэвидом. В тому времени, как язакончила читать те любопытные страницы, полные эвфемизмов и недоговоренностей,я успела вспомнить старинное действенное заклинание. Я принялась колдовать,чтобы вернуть себе Дэвида Тальбота, каким бы он ни был. «Пусть он будетмолодой, пусть он будет вампир, пусть он будет даже призрак, но я должнавернуть его, – твердила я себе, – вернуть его тепло и привязанность,вернуть его прежнее чувство ответственности за меня, вернуть его к любви,которую мы когда-то разделяли».

Она замолчала и, потянувшись к сумке, достала оттудамаленький сверток из ткани. В нос мне ударил все тот же едкий запах, который яникак не мог вспомнить. А Меррик тем временем развернула ткань... Внутриоказалась желтоватая и слегка заплесневелая человеческая рука.

Это была не та старая почерневшая кисть, которую я не развидел на ее алтаре. Это было нечто не столь древнее, и я наконец догадался,какой именно запах не смог определить мой нюх: прежде чем руку отрезать, еезабальзамировали, и именно примененный для этого раствор источал слабыйядовитый запах, хотя сама она давным-давно высохла, оставив руку такой, какой онабыла – мясистой, сморщенной и шишковатой.

– Не узнаешь, Дэвид? – мрачно поинтересовалась Меррик.

Я в ужасе уставился на нее.

– Это часть твоего тела, Дэвид, – сказала она. – Явзяла ее себе, потому что никак не хотела тебя отпускать.

Лестат коротко рассмеялся. Чувствовалось, что он испытываетудовольствие от рассказа Меррик. Луи был настолько огорошен, что не смогговорить. Что касается меня, то я тоже не нашел слов, а просто уставился наруку. На ладонь было нанесено множество коротких слов. Я узнал коптский язык,но читать на нем не умел.