Он колеблется и опускает голову:

— Да.

— Как долго он уже у вас? Месяц?

— Да.

— Его схватили в Лос–Анджелесе?

— Да. Это молодой черный парень. Пока его не изменили, он жил в южной части центра Лос–Анджелеса. — Энди поднимает на меня глаза: — Но он никогда ничего не говорил об Эдди. Его изменил кто–то другой. Я не могу сейчас вспомнить его имя.

Моя теория верна:

— Этого другого человека изменил Эдди. Поверь мне, я знаю происхождение второго вампира. Где он находится по отношению к камере Джоэла?

— В соседней камере. Но он практически в коматозном состоянии. У него такая же болезнь, как у твоего друга, — судороги и лихорадка. — Энди качает головой: — Мы не знаем, что можно для него сделать. Он никогда не просил крови.

— Вы, должно быть, схватили его сразу после того, как он был изменен. Никто не успел ему сказать, чем он стал. — Неприятно думать о муках, которые испытывает этот бедняга. — Мне придется спасти и его.

— Тогда тебе придется нести его на руках.

— Если понадобится, то понесу.

Энди изучающее смотрит на меня:

— Ты говоришь, что тебе уже так много лет. Выходит, что ты должна быть умнее, чем обычные смертные, которые живут совсем мало. Если так, то ты должна понимать, что весь расклад против тебя,

— Я всегда могла менять расклад в свою пользу. Вспомни, как я хороша в игре в кости.

— Ты, наверное, погибнешь, если попытаешься это сделать.

— Я не боюсь умереть.

Он впечатлен:

— Ты действительно не чудовище. Ты гораздо храбрее меня.

Я беру его за руку:

— Минуту назад я была неправа, когда сказала, что ты ничем не рискуешь. Надо быть очень храбрым, чтобы провести меня на базу в багажнике своей машины.

Он сжимает мою руку:

— Какое твое настоящее имя?

— Сита. — Я добавляю: — Лишь очень немногие знали меня под этим именем.

Он трогает мои рыжие волосы.

— Я был не прав, когда сказал, что твоя кровь меня только пугает. Она меня так же восхищает. — Он делает паузу, и по его лицу пробегает легкая улыбка. — Секса недостаточно, чтобы сделать меня бессмертным?

— Раньше это не срабатывало. Но сейчас время полно неожиданных чудес. — Меня охватывает внезапное теплое чувство к нему. Его глаза… это они привлекают меня, бездонные, излучающие мягкую доброту. Улыбаясь, я обнимаю его и шепчу ему на ухо: — Светает. В древности предрассветный час считался правильным временем для превращения, для алхимии. Сейчас я останусь с тобой. — Я делаю паузу. — Кто знает, что может случиться?

Мне снится сон, который я уже видела прежде. Сон, который кажется бесконечным. Он происходит в вечности — во всяком случае, так я ее себе представляю.

Я стою на широкой, поросшей травой равнине, вдалеке видны холмы с пологими склонами. Ночь, но небо яркое. Солнца нет, но сверкает сотня голубых звезд, сливаясь в длинную туманную реку. Место кажется мне знакомым. Воздух теплый и насыщен сладостными ароматами. В километрах от меня много людей заходят в гигантских размеров фиолетовый космический корабль. Корабль источает изнутри божественный, почти слепящий свет. Я знаю, что он скоро отправится и я должна быть на нем. Но я не могу уйти, пока не договорю с богом Кришной.

Он стоит на этой равнине рядом со мной, в правой руке у него золотая флейта, в левой — прекрасный цветок лотоса. Мы оба одеты в длинные голубые одежды. У него на шее висит изысканный бриллиант — драгоценный Каустубха, в котором можно прочесть судьбу любой души. Кришна смотрит на небо и ждет, когда я заговорю. Но я не могу вспомнить, о чем мы беседовали.

— Мой господин, — шепчу я, — я чувствую себя потерянной.

Его глаза по–прежнему устремлены на звезды:

— Ты чувствуешь, что разлучена со мной.

— Да. Я не хочу покидать тебя. Я не хочу идти на землю.

— Нет. Ты не понимаешь. Ты не потеряна. Все мироздание принадлежит мне, это часть меня. Как же ты можешь быть потерянной? Чувство отлученности приводит тебя в замешательство. — Он наконец оборачивается ко мне, мягкий ветер шевелит его длинные черные волосы. В глубине его темных глаз мерцают звезды. Все мироздание заключено в них. У него добрая улыбка, любовь, исходящая от него, переполняет меня. — Ты уже была на земле. Теперь ты дома.

— Возможно ли это? — шепчу я, напрягаясь, чтобы вспомнить. Приходят какие–то слабые обрывки воспоминаний о пребывании на земле. Я вспоминаю мужа, дочь — я могу видеть ее улыбку. Но эти воспоминания подернуты темной дымкой. Я смотрю на них под странным ракурсом, представляю их сознанием, которое, кажется, совсем не связано с моим. Перед ними тянутся много столетий, заполненных бесчисленными днями и ночами, страдающими людьми и омытых кровью. Кровью, которую пролила я. Я с трудом выговариваю вопрос: — Что я делала на земле, мой господин?

— Ты хотела быть другой — и ты была другой. Это не имеет значения. Мир — это пьеса, и все мы играем в ней роли и героев, и злодеев. Все это майя — иллюзия.

— Но я… я грешила?

Мой вопрос забавляет его:

— Это невозможно.

Я смотрю на готовый к отправке корабль. Он почти полон.

— Тогда мне не надо покидать тебя?

Он смеется:

— Сита. Ты не слышишь меня, ты не можешь меня покинуть. Я всегда с тобой, даже когда ты думаешь, что ты на земле. — Он меняет интонацию и теперь говорит скорее как друг, а не как господин. — Хочешь, я расскажу тебе одну историю?

Я должна улыбнуться, хотя еще никогда не была так смущена.

— Да, мой господин, — говорю я.

Он задумывается:

— В маленьком городке на берегу океана жили рыбак с женой. Каждый день рыбак уходил в море на своей лодке, а жена хозяйничала по дому. Они жили просто, но счастливо. Они очень любили друг друга.

У жены была к мужу лишь одна претензия — он ел только рыбу. На завтрак, обед и ужин он ел только то, что поймал. Что бы она ни приготовила и ни испекла — хлеб или пирожные, рис или картошку, — он ничего этого не ел. Он говорил, что питается рыбой и что так и должно быть. Так было с ранних лет, он принял обет, которого его жена не могла понять.

Настал день, когда жене окончательно надоел его скучный рацион. Она решила обмануть его и подмешала ему в рыбу немного приготовленной баранины. Она это сделала ловко, и на вид рыба была такой, словно только что выловлена в море. Но под чешуей у нее было спрятано красное мясо. Когда в тот день вечером он вернулся домой и сел за стол, его ждала рыба.

Сначала он ел с большим удовольствием и ничего не замечал. Жена сидела рядом и ела то же, что и он. Но когда он съел половину, он начал кашлять и давиться. Он не мог перевести дыхание. Только тут он унюхал что–то странное в своей тарелке. Он повернулся к жене, и его глаза сверкали гневом.