Я вообще-то ложился на детокс перед гастролями, но посреди долгого тура кто-нибудь мог дать мне какого-нибудь дерьма, и дальше мне уже хотелось добавки. И тогда я начинал думать ну что, придется доставать еще, потому что теперь я должен ждать, пока появится свободное время, чтобы слезть. В связи с этим вспоминаю своих любезных подруг-героинщиц, с которыми я там и тут пересекался в разъездах и которые меня выручали, давали поправиться в тяжелый момент. Причем в большинстве это была совсем не какая-нибудь сторчавшаяся шваль. Многие были вполне искушенные, умные дамы, которые просто увлекались этим делом. Собственно, шустрить по гадюшникам и борделям было совсем не обязательно. Ты мог спокойно расслабляться на послеконцертной гулянке или поехать в гости в какой-нибудь светский салон, и вообще уйма дури попала мне в руки из-за того, что они мне её предлагали, эти шировые барышни из высшего общества, дай им бог здоровья.

Даже в те дни я бы ни за что не мог оказаться с женщиной, к которой у меня не было искренних теплых чувств, даже если это было на одну-две ночи, даже если перебиться на время. Иногда они заботились обо мне, иногда я заботился о них, и чаще всего это не имело никакого отношения к сексу. Сколь-ко раз я оказывался в постели с женщиной, и все тем и кончалось, мы просто засыпали в обнимку. И всех их я любил Меня всегда поражало до невозможности, что они тоже любили меня. Я помню одну девчонку в Хьюстоне, подружку-героинщицу, — это, кажется, был тур 1972-го года. Я пошел шляться на отходняках, мне было страшно хуево. Наткнулся на неё в каком-то баре. И она со мной поделилась. Неделю я любил её, а она меня, и она помогла мне выкарабкаться.

Я нарушил свое же правило, развязал, а эта добрая душа меня выручила, переехала ко мне жить. Не знаю, как мне повезло её найти. Откуда вообще берутся ангелы? Они всё понимают и они видят тебя насквозь, они не обращают внимания на показушную удаль у тебя в глазах, просто говорят: ‘Тебе нужно сделать то и то». От тебя — пожалуйста, я готов. Спасибо тебе, сестренка.

Еще одну такую я встретил в Мельбурне, в Австралии. С дитём. Добрая, тихая, непритязательная. У неё был тогда тяжелый период — мужик ушел, оставил её одну с ребенком. Через нее у меня была возможность доставать чистый кокаин, фармацевтический. И она все приносила и приносила его в гостиницу, пока я не сказал: слушай, а что бы мне не взять и не перебраться к тебе? Недельное житье в пригороде Мельбурна с мамашей и младенцем — это было немного необычно. На четыре-пять дней я стал натурально австралийский отец семейства. Шейла[150], завтракать, блин, давай! Несу, милый, несу! Как будто мы так уже сто лет прожили. И, черт, так приятно. Справляюсь, оказывается, — по-скромному так, в полусидельном домике на одну семью. Я сижу с ребенком, она ходит на работу. В общем, неделю пробыл мужем, менял малышу подгузники. Живет сейчас в пригороде Мельбурна человек и даже не знает, что я ему подтирал задницу.

Потом была еще наша с Бобби остановка у двух девиц, которых мы подцепили в Аделаиде. Милые барышни, очень по-доброму с нами обходились. У них водилась какая-то кислота, а я не самый фанат кислоты, но нам перепала пара дней в Аделаиде, и девицы были симпатичные, плюс они держали уютное хипперское бунгало в горах — драпировка, свечи, благовония, закопченные масляные лампы. Поэтому ладно, временно отъедем. Мы-то кантовались в гостиницах, уже вечность болтались в дороге, так что сама возможность вырваться из нашего балагана была колоссальным облегчением. Пришла пора уезжать, нам нужно было лететь из Аделаиды в Перт, то есть пиздюхать в другой конец континента, и мы говорим а что, поехали с нами? И они поехали, но вылетели все мы в говно обдолбанные. Загрузились в самолет, и где-то посередине пути сидим мы с Бобби в первом ряду, а девицы выскакивают из сортира полуголые. Они там ублажали друг друга и теперь вываливаются, хихикают, чуть не падают. Такие две австралийские оторвы. Мы ржем: «Давай теперь все будем заголяться», и тут вдруг слышим коллективное «ах» всего салона, всех, кто сзади. А мы-то думали, что сидим в своем собственном самолете — совершенно забыли про всех этих пассажиров. Короче, оборачиваемся, а там две сотни шокированных лиц — австралийские бизнесмены и солидные тети. Ахнули так, что аж весь воздух из салона высосался. Кое-кто засмеялся, а кое-кто пошел к капитану и потребовал немедленных строгих мер. Нам стали грозить, что как долетим до Перта, так сразу и аэропорту и арестуют. Так что после приземления нас всех немного помариновали. Разошлись с большим трудом, но как-то отбрехались. Мы с Бобби упирали на то, что, мол, мы-то каким боком в этом виноваты? Мы сидели на своих местах, ничего не делали. А девицы объяснили так, что они хотели «поменяться платьями». Как им это сошло с рук, понятия не имею.

Они прилетели с нами в Перт, мы отработали концерт, а дальше полетели уже на нашем собственном самолете, грузовом «Супер Констеллэйшн». Масло течет, звукоизоляции никакой, условия такие, какие сам сделаешь, — запасешься матрасом-другим, и будет на чем полежать. От Перта до Сиднея мы провели там пятнадцать часов. Можно было хоть орать - никто бы не услышал. Как на бомбардировщике во Вторую мировую, только без бензедрина. И мы, разумеется, времени даром не теряли. Тусовались с этими девицами неделю. В разъездах такое сплошь и рядом. Завязываются самые неистовые отношения, и тут же все кончается, почти как вспышка. «Мы очень близко сошлись, очень она мне нравилась, даже почти запомнил, как её зовут».

Не то чтобы я занимался коллекционированием — я не Билл Уаймен или Мик Джаггер, я не веду счет, сколько их у меня было. Речь вообще не о сексе. Я никогда не был способен лечь в постель с женщиной, чтоб только перепихнуться. Мне это неинтересно. Я хочу тебя обнять, поцеловать, хочу, чтобы тебе было уютно, хочу защитить тебя от всего плохого. И найти наутро записку с добрыми словами, и не терять потом друг друга из виду. Чем искать себе дырку, я лучше подрочу. Ни разу в жизни я за это не платил. Хотя мне платили. Иногда получаешь такой подарок: «Я тебя тоже люблю, и вот тебе немного белого!» Влезаешь в это иногда чисто ради веселья. А вот эту слабо подцепить? Посмотрим, авось получится. Ввернуть что-нибудь самое эффектное из твоего репертуара. Обычно меня больше интересовал женский пол, который не угождал мне по-всякому и не смотрел мне в рот. Например, тусуешь где-нибудь и прикидываешь: вон жена банкира — а что, рискнем...

Помню, один раз в Австралии жил в номере напротив Билла Уаймена. И выяснилось, что у него был уговор со швейцаром по поводу девиц, которых толклось у гостиницы тысячи две, наверное. «Эту в розовом. Нет, не ту в розовом, а вот ту в розовом». У него перебывала куча девиц в тот день, и ни одна не оставалась дольше десяти минут. Не думаю, что хоть одну там ждало что-нибудь, кроме чашки водянистого чая, который Билл так любит: кипяток, немного молока в него и один раз макнуть чайный пакетик. Слишком было быстро, чтобы что-то успело произойти и потом ей еще одеться. Ни одна не вышла растрепанной, так сказать. Но каждая бралась на карандаш: эту поимел! За четыре часа я насчитал девять. Он их не трахал, так что я предположил — он там проводит про-бы. «Ты местная?» — Билл вот прямо так в наглую мог и сказать. Странная вещь, но, несмотря на всю их вроде бы разную историю, Билл Уаймен и Мик Джаггер на самом деле были очень похожи. Мик бы взбесился как хуй знает что, если б меня сейчас услышал. Но, если понаблюдать их обоих в гастрольной жизни или почитать их дневники, они, по сути, были одинаковые. Кроме того, что у Мика класс повыше — самый видный из всех, все-таки фронтмен группы и тому подобное. Но если ты видел их не на сцене, видел, чем они занимались — «Сколько у тебя сегодня было?» — они были одинаковые.