Соланж поверила. Она позировала до изнеможения, соблюдала драконовскую диету, спала как можно больше, чтобы предстать свежей и отдохнувшей перед фотографом, гримером, парикмахером, портным, которые ее одевали, гримировали, причесывали, словно механическую куклу. И так изо дня в день. А все потому, что Соланж верила Сильвано и ей нравилось быть в центре внимания, но прежде всего потому, что ее текущий счет в одном из швейцарских банков рос с каждым щелчком фотоаппарата Марка Кэсседи.

Она знала, что попала в трудный и опасный мир. Ей уже приходилось сталкиваться с топ-моделями, не удержавшимися на вершине. Теперь они довольствовались ролью статисток, но готовы были продать душу дьяволу, лишь бы пробиться наверх. Некоторые торговали телом, кое-кто попадал в гарем Джиджи Лопеса. Эти девушки ублажали высшее, но далеко не лучшее общество.

Были такие, которых после неудавшегося самоубийства выпроваживали домой без гроша в кармане. Но уезжала одна, а приезжали десятки. Лишь единицам удавалось оказаться на вершине…

Когда-нибудь Соланж придется оставить помост, но безжалостные жернова мира моды могут раздавить ее еще раньше. Так что ей следовало быть очень осмотрительной. Соланж хватило бы сил выбраться и из болота, и из джунглей, но она предпочитала не соваться в одиночку в столь опасные места.

Она думала о Рауле, в глубине души ждала его звонка, и разговор с ним показался девушке началом добрых перемен.

Соланж надела белые шорты, розовую майку, цветные босоножки. Она взглянула в зеркало и решила, что сделала правильный выбор. Она появится перед Раулем без краски, без блесток и мишуры, что сопровождают ее на помосте.

Именно во время показа мод она встретилась взглядом с Раулем. Соланж двигалась под музыку Бородина по длинному «языку», что делил надвое зал, отделанный мрамором и зеркалами. В первых рядах сидели важные лица из мира моды и театра, финансовые воротилы, деятели культуры. Тут же был и Рауль. Он сидел рядом с Альберто Моравиа и с подругой писателя. Сердце Соланж замерло, а потом заколотилось с бешеной силой. Вспышки фотоаппаратов, свет прожекторов, огни, музыка, а главное, роковая красота, естественное изящество и неотразимое очарование модели помогли скрыть краткий миг неуверенности. Только Соланж и Рауль поняли глубокий смысл этого минутного замешательства. Теперь девушка знала: рано или поздно Рауль вернется в ее жизнь.

Соланж спустилась вниз и прошла по дорожке сада к железной решетке. Она нажала кнопку, решетка распахнулась, и девушка вышла на улицу. Она увидела красный «Порше», а рядом — Рауля. Он бросился к Соланж, и девушка встретила юношу лучезарной улыбкой. Однако когда Рауль оказался рядом, Соланж размахнулась и ударила его по лицу так, что он едва удержался на ногах.

— Это тебе за то, что бросил меня на ранчо в Санта-Монике, — спокойно объяснила она.

Не колеблясь, Рауль влепил Соланж звонкую пощечину. Его пальцы отпечатались на нежной щеке девушки.

— А это тебе за то, что удрала с Сильвано Санджорджо, не дождавшись меня. В конце концов, я оставил тебя у сестры, а не бросил посреди улицы.

— Ты сделал мне больно, — жалобно сказала Соланж, и глаза ее наполнились слезами.

— Извини, не сдержался…

Рауль обнял девушку, ему хотелось утешить ее и попросить прощения. Нежно глядя ему в глаза, Соланж вдруг изо всех сил ударила его коленом в пах. У Рауля перехватило дыхание, он согнулся пополам от невыносимой боли.

— А вот это тебе не случайно! — сказала Соланж.

Она умела драться, знала, как защитить себя и как напасть на противника. Улица научила Соланж.

Рауль медленно разогнулся и, встретившись взглядом с Соланж, вдруг рассмеялся, почти забыв о боли. Она сначала смотрела на него растерянно и недоверчиво, а потом тоже расхохоталась. Мир был подписан, и, кажется, без большого ущерба для обеих сторон. Редкие прохожие улыбались, глядя на эту пару: оба молодые, счастливые, богатые.

— Счет равный, давай прекратим? — предложила Соланж.

— Счет пока неравный, но я тебя прощаю! — заявил Рауль, обнимая ее.

Они вернулись в дом. Проходя мимо зеркала, Соланж вдруг завопила от ужаса.

— Я погибла!

Расширенными от страха глазами смотрела она на распухшую скулу.

— Ерунда, — попытался утешить ее Рауль. — Через несколько дней и следа не останется.

Соланж подумала о съемках, назначенных на послезавтра, о прожекторах, истериках Кэсседи, об оправданиях, которые придется выдумывать для Санджи. Потом она взглянула на Рауля и позабыла о будущем ради настоящего. А настоящее было прекрасно, и Соланж не могла, да и не хотела противостоять ему.

— Чепуха! — сказала она, проходя в гостиную.

Но, дотронувшись до скулы, девушка почувствовала, что щека распухает все больше.

— У меня, наверное, жуткий вид, — вздохнула Соланж, опускаясь на широкий диван.

Рауль сел рядом и сказал:

— Ты прекрасна.

Он легким поцелуем коснулся ее губ. Рука его скользнула под розовую майку.

— Я хочу тебя, — прошептал Рауль.

— Ты ведешь себя коварно, — произнесла Соланж.

Она уступила. Не раз Соланж обещала себе, что будет держаться, но стоило мужчине коснуться ее, и она вспыхивала как спичка. И желание, что сжигало ей душу и тело, моментально передавалось партнеру. Видимо, очарование Соланж заключалось не столько в необычной красоте, сколько именно в этой потрясающей чувственности. Волшебная, таинственная, неотразимая аура девушки притягивала своим мерцанием и тогда, когда Соланж выходила на помост, и когда оказывалась в объективе фотоаппарата, и просто когда она смотрела на мужчин. И сейчас, в объятиях Рауля, от Соланж исходил горячий ток желания.

Она раскрылась навстречу его нежной силе со стыдливостью и хрупкостью девственницы, и Рауль утонул в ее лоне, сохранившем, несмотря ни на что, первозданную непорочность. Смешались их вздохи, слезы, улыбки. Они познали райское наслаждение экстаза, а потом насладились покоем умиротворенного желания.

Галеаццо Сортени вошел в кабинет Санджи, сияя торжественной улыбкой, но, увидев бледное лицо друга, сразу понял: что-то случилось. Великий модельер укрылся за огромным письменным столом, словно за баррикадой, и его черное кресло-трон смотрелось как никогда мрачно.

Галеаццо попробовал разбить лед и весело поздоровался:

— Привет, гений!

— Привет, — нехотя ответил Сильвано.

— Здравствуй, Галеаццо! — донеслось из дальнего угла кабинета.

Только тут Сортени заметил, что в углу, подальше от света, устроилась в глубоком кресле Соланж.

— Хорошо, что ты пришел. Хоть одно человеческое лицо, — добавила девушка.

Соланж нравилась Галеаццо: всегда в хорошем настроении и за словом в карман не лезет.