Костик собственноручно извлек ее из таракана спирососом и, приложив присоску к валуну, отправил душу тирана на долгий отдых. Сигма спироскопом проконтролировала: душа сидела в камне.

И сидеть ей там предстояло много тысяч лет. До очередного обледенения Земли.

Что делать с тараканом, от которого остались от Иосифа лишь крылышки со звездочками генералиссимуса, мы решали долго.

Везти назад к коммунистам? Убить? Выпустить на волю?

Убить — предлагал Костик. Сигма хотела выпустить.

Но я уговорил их отвезти бывшего Иосифа обратно.

— У вас свои эксперименты, у меня свои, — сказал я. — Не мешайте науке.

Возвращенный к коммунистам Иосиф неожиданно для всех ушел в народ, стал тусоваться там и каким-то образом избавился от звездочек на погонах. То есть на крылышках.

Наверное, ему их отъели приятели.

Политбюро отнеслось к этому благодушно. На месте Иосифа стал возлежать таракан с душою начальника пожарной охраны города Минусинска в двадцатые годы Кузьмы Никаноровича Додонова. И ничего не изменилось, что говорит о чудесной устойчивости коммунистов к переменам.

Но наблюдать за Иосифом — это были мои заботы, а Сигма с Костиком собирали души праведников и пачками меняли их на грешные души современников.

Подвел гаишник с душой Маяковского. Он нарушил стройную теорию. Ему по очереди внедряли души ученого-биолога Ведищева, парфюмера, бабочки-капустницы, солдата срочной службы, убитого толпой товарищей, — и никакого толку. Гаишник продолжал драть рубли с автомобилистов. Причем без квитанций, по-черному.

— Влияние среды, — с умным видом пояснила Сигма. — Иногда душа бессильна.

Я подумал, что душа еще много где у нас бессильна, но промолчал.

Приятно было смотреть на моих друзей вечерами, когда они сортировали тараканов — чистых сюда, нечистых — туда. Бракованные души, между прочим, отобранные у порочных современников, пристраивались в недвижимость: в парапеты, чугунные решетки, столбы. Чтобы подольше их там подержать. А освобожденные души-цветки раздавались преступникам и подследственным. Сигма и Костик регулярно бывали в судах со своим спирососом, и им часто удавалось облагородить подсудимых перед тем, как те заслушивали свой приговор.

На приговор их перерождение, естественно, не влияло.

Костик был особенно возбужден. У него буквально поехала крыша. Он начал строить планы замены душ у властей — от самого низа доверху. Планы были малореальны, потому что менять души нужно было практически у всех, а доступ к телу реципиентов чаще всего бывал затруднен.

Я как профессиональный охранник это хорошо понимал.

— Костик, не парься, — сказал я. — Тебе не добраться даже до председателя партии. Не говоря о…

Костик тем не менее не унимался, любовно отбирал тараканов в правительство и даже сочинил стихи, взяв за основу популярное когда-то стихотворение поэта Межирова:

На Земле, где страданьям не видно конца,

Где дерьма неизбывного невпроворот,

Лишь одно нас спасет перед ликом Творца:

— Тараканы, вперед! Тараканы, вперед!

И когда от разврата устанет душа

И погрязнет в грехе мой несчастный народ,

Я возьму спиросос и скажу не спеша:

— Тараканы, вперед! Тараканы, вперед!

Мы тогда не обратили внимания на явные религиозные мотивы, проглянувшие в этом стихотворении, а напрасно.

Смотреть на Сигму с Костиком, когда они рассовывали тараканов по пробиркам, собираясь на очередной сбор душ, было одно удовольствие. Последнее время они работали на кладбищах, там много было бесхозных душ, застрявших в деревьях и кустарниках. Их пересаживали в тараканов, а затем вживляли в отбросы общества, криминальные структуры, прессу.

Мешала работе труднодоступность некоторых лиц, которым очень хотелось бы впарить душу таракана, поскольку своя у них оставляла желать много лучшего.

И тогда Костик в порыве вдохновения изобрел спиромёт, который, в отличие от спирососа, не требовал прямого контакта с реципиентом при вживлении в него души, а мог работать на расстоянии. Проще говоря, встреливать души куда надо с расстояния метров в 15–20.

При этом душа, которая там до того сидела, выталкивалась новоприбывшей и залетала в освободившегося таракана. Прибор был гениальный. Как если бы, стреляя из пистолета, ты убивал не только противника, но и себя тоже.

Я однажды присутствовал на такой операции. Перед этим Сигма и Костик наловили на Богословском кладбище дюжины полторы душ и намеревались с их помощью обезвредить организованную преступную группировку. Группировка эта обычно собиралась в новом районе, в ресторане «Прибой», переделанном из общепитовской стекляшки.

Души в наличии имелись такие: два милиционера, отличники боевой и политической подготовки, погибшие, кстати, от рук этой же банды, пяток ветеранов труда, районный прокурор, невинный младенец и еще ряд честных тружеников.

Все они были заботливо рассажены в тараканов, распатронены, так сказать, и мы со спирометом показались в расположении противника часов в десять вечера.

Кутеж был в разгаре. Банда занимала половину ресторана примыкающую к эстраде, на которой в поте лица лабал оркестрик, на периферии же теснились случайные посетители. Мы заняли столик и заказали бутылку вина и легкую закуску.

— Вон тот, видишь, в рубашке навыпуск, — указала Сигма, — судя по всему, главарь. Стреляй, я прикрою.

— Кем стрелять? — шепотом спросил Костик.

— Ментом.

— Может, лучше младенцем?

— Нет, ментом. Младенец ему как слону дробина.

Костик прицелился из-за плеча Сигмы и выстрелил душою в неприятного быковатого типа лет пятидесяти, пьяного уже в дым, с прилипшей ко лбу прядью волос и сигаретой, свисающей с губы.

Тип слегка вздрогнул и удивленно огляделся. Видимо, смена души произвела некоторое впечатление на его организм. Оно было не слишком приятным, потому что главарь потянулся к фужеру с водкой и выпил залпом.

После чего произнес короткую фразу или слово, которое мы не расслышали.

— Давай следующего, — сказала Сигма.

Костик зарядил спиромет и метким выстрелом уложил еще одну душу в следующего бандита.

— А баб ихних не трогать? — спросил Костик.

— У нас на баб душ не хватит, — деловито сказала Сигма. — Смотри, сколько их.

Мы выпили за удачную стрельбу, и Костик продолжил расстрел группировки.

Души летали по ресторану со свистом, как пули, будто дело происходило на Диком Западе. Через десять минут все было кончено. Около двадцати дюжих «быков» с бритыми затылками отдали нам души, получив взамен то, что нужно обществу.

Главарь уже вполне пришел в себя и приказал оркестру: