этот шаг необходимо обсудить как с альтруистической, так и с эгоистической точки зрения – и степень возможного самопожертвования может превысить ту, на которую рассчитывали. Вполне обдуманного решения в подобных случаях очень трудно достигнуть. В значительной степени то же самое можно сказать относительно того непрямого займа денег, который состоит в поручительстве. В этом случае часто еще труднее решиться на такую помощь, так как возможны только два ответа: да или нет – и так как сумма, которой приходится рисковать, бывает обыкновенно значительная. Между истинным альтруизмом и разумным эгоизмом в таких случаях происходит упорная борьба. С одной стороны, кажется жестоким не дать возможности получить желаемую должность, которая может послужить первым шагом к благополучию целой жизни. С другой стороны, представляется более чем неосторожным рисковать разорением, которое согласие на просьбу может повлечь за собой. Тот, кто мог бы с уверенностью поручиться за поведение другого, должен обладать значительно большей способностью распознавать людей, чем обыкновенно встречается. Несоответствие между внешностью и действительностью часто бывает чрезвычайно велико, и поэтому только немногие в достаточной степени застрахованы от ошибки. Приятная внешность и правдоподобные уверения обыкновенно возбуждают доверие, между тем как в нем отказывается людям резким и прямым, которые не употребляют больших стараний, чтобы нравиться, – и понятие о человеке, достойном доверия, ошибочно отождествляется скорее с типом людей первого рода, чем второго.

Но, без сомнения, в случаях, подобных предыдущим, самое сильное препятствие к слишком опрометчивой благотворительности вытекает из естественной заботливости о правах зависимых лиц. Тому, кто под влиянием экзальтированного великодушия готов рискнуть испортить свою собственную жизнь, непозволительно рисковать жизнью тех лиц, за которых он ответствен. Люди, руководящиеся законной благотворительностью, взвесив возможный в будущем вред для других и настоящую пользу одного лица, по большей части найдут более благоразумным устоять перед побуждением оказать помощь.

В настоящее время, однако, едва ли есть надобность в подобных соображениях. Благодаря страхованию, которое достигло такого развития, что ручательство за добропорядочное поведение дается по взносе годового жалованья, ни один здравомыслящий человек не подумает просить своего друга поручиться за себя. Тот, кто попросил бы другого подвергнуть себя ради него такого рода риску, был бы признан теперь уже в силу одного этого не заслуживающим доверия.

§ 451. К этим советам регулировать добрые побуждения осторожностью, которые представляют не что иное, как результат обыкновенного житейского опыта большинства людей, следует присоединить еще один совет, не вытекающий из него с такою очевидностью. В некоторых случаях, когда желание добра другу или родственнику побуждает ссудить их крупной суммой денег, благоразумная предусмотрительность относительно их блага может привести другие мотивы, которые будут побуждать к отказу в помощи.

Часто само благотворимое лицо нуждается в том, чтобы его спасли от несчастья, которым ему угрожает его слишком сангвиническая натура. Многим из тех, кто нуждается в ссуде денег, следует по справедливости отказывать в их же собственных интересах. Стремление к займам так часто соединено с неспособностью к приобретению, что мы можем почти сказать, что деньги следует давать только тем людям, которые доказали свою способность наживать. Отсюда во многих случаях отказать в просимой ссуде значит спасти от беды того, кто просит ее.

Я говорю это отчасти под влиянием замечания, сделанного в моем присутствии одним в высшей степени честным человеком, который вел дело – имел фабрику, кажется, на взятый взаймы капитал. Он сказал, что беспокойство почти убивает его. Мысль о величине того риска, которому подвергается благосостояние других, и усилия выполнить свои обязательства делают его жизнь несчастьем. Таким образом, ясно, что дальновидная благотворительность во многих случаях отклонит просьбу о ссуде ради блага самого заемщика, когда близорукая благотворительность исполнила бы ее.

VII

Помощь бедным

§ 452. Мы переходим теперь к предмету, который в представлении многих людей по преимуществу соединяется с понятием о благотворительности, а некоторыми людьми вполне отождествляется с этим понятием. Со словом «благотворительность» (или, скорее, «милосердие», которое обыкновенно неправильно употребляют вместо первого) по большей части соединяется мысль о щедрой помощи нуждающимся. Раздавание денег или предметов, стоящих денег, является настолько легким и обычным способом проявления доброты, что люди нерассуждающие, в особенности среди тех, кто получает, не имеют почти другого понятия о доброте.

Этот род благотворительности, являющийся, как мы видели, одним из многих видов ее, ежедневно встречается нам в трех различных формах. У нас существует установленная законом помощь бедным путем распределения между ними денег, собранных по принуждению; к этой категории можно отнести также и милостыню, подаваемую из пожертвованных сумм. У нас существует помощь бедным, оказываемая свободно образовавшимися обществами, средства для которой доставляются добровольно. И наконец, у нас существует помощь бедным, подаваемая частным образом: или тем лицам, которые находятся в некоторой зависимости, или людям, относительно нужд которых имеются частные сведения, или же случайно встречающимся нищим. Мы рассмотрим все эти три вида благотворительности в вышеуказанном порядке.

§ 453. После всего, что было сказано в предыдущих отделах этого труда, нам нет надобности здесь доказывать, что помощь бедным из собранных путем налога общественных сумм находится в противоречии с тем ограничением государственных функций, на котором настаивает этика, если мы будем рассматривать эту помощь независимо от некоторых фактов прошлого, которые мы сейчас укажем. Если истинная функция государства, как уже неоднократно указывалось нами, заключается в охранении общества и каждого отдельного его члена от внешних и внутренних насилий с той целью, чтобы каждый мог жить, не терпя лишних, не требуемых близостью других людей стеснений, и если другая функция государства заключается единственно в таком надзоре за пользованием необитаемой территорией, который не допускал бы ущерба для интересов всей совокупности владельцев общины, – то отсюда следует, что государство, облагая налогом один класс в пользу другого, выходит из пределов своих функций и до некоторой степени нарушает правильное отправление первой из них. Однако это заключение можно вывести, как я сказал, в том лишь случае, «если мы будем рассматривать этот вопрос независимо от некоторых фактов прошлого, которые мы сейчас укажем». Эти упомянутые нами факты прошлого станут нам очевидны, если мы бросим взгляд назад, на дофеодальную и феодальную эпохи, когда рабы, хотя и прикрепленные к земле, имели известные установленные права на некоторое количество ее продуктов, и далее, на более поздний период, когда, после уничтожения рабства и сопровождавшего его разрушения связи раба с землей, законы о бедных снова восстановили его связь с ней и законное на нее право. Снова привязывая его до известной степени к месту жительства, они признают до известной степени его