— Я тоже не понимаю, — сказала Шайна. — Хотя Бренан и пытался объяснить, но все напрасно. Для этого мне не хватает воображения. На самом деле лахлинцы еще безумнее, чем я думала.

Четыре дня назад от Моркадес вер Риган пришло известие о том, что из всех родственников Бренана (Шайна до сих пор не могла думать о них как о своей родне) уцелели только две самые младшие кузины. Их привез в Динас Ирван лахлинский офицер по имени Фергас аб Гвыртир, который не пожелал встретиться с сестрой Моркадес, а передал девочек под опеку капитана стражи и немедленно оставил королевский дворец, после чего его след потерялся.

Капитану удалось выяснить у скупого на слова лахлинца только то, что король Имар смог спасти Марвен и Грайне от пожизненной каторги и поручил ему доставить их на Абрад. Это подтверждало и сопроводительное письмо за подписью министра права и справедливости, в котором сухо говорилось, что все старшие члены семьи Киннаха аб Эйга приговорены к казни за связь с ведьмами, и лишь двух самых младших дочерей, девиц Марвен и Грайне, король признал возможным помиловать, обрекая их на пожизненное изгнание с благословенной лахлинской земли. А немного позже убитые горем девочки рассказали, что их родители, получив письмо от Бренана, поспешили известить о нем поборников, хотя старший сын Эйган и его жена Невен умоляли этого не делать.

Бренан очень болезненно воспринял эту новость и обвинял себя в том, что не смог написать им убедительнее. Шайна и Гвен, разобрав его письмо слово за словом, доказали ему, что людей, не прислушавшихся к таким аргументам, уже ничто не могло переубедить. Тогда Бренан придумал себе новый грех — что сдуру написал тете и дяде, а не кузену Эйгану, который, хоть и был большой сволочью, отличался умом и осторожностью. Ни Гвен, ни Шайна не стали с ним спорить, а просто дали ему продумать такой вариант до конца, и в итоге он пришел к выводу, что это ничего не изменило бы. Эйган обязательно показал бы родителям письмо, а те не замедлили бы побежать с покаянием к поборникам.

Точно так же брату пришлось признать, что и без его письма семью тетки постигла бы беда. Поборники через своих шпионов на Абраде все равно узнали бы о существовании Бренана, и с этим он ничего не мог поделать. По большому счету, во всем была виновата Айлиш вер Нив, а еще больше — старейшие сестры, отказавшиеся восемнадцать лет назад отправить на Лахлин спасательную экспедицию…

Поскольку их отряд был небольшим и не имел при себе вьючных лошадей, за этот день они проехали свыше сорока миль и остановились на ночлег в усадьбе лорда Эллара аб Гавайна, который был женат на троюродной сестре короля Энгаса. Вскоре после ужина Шайна получила сразу два письма, от Эйрин и Этне, сообщавших, что первый день плавания прошел спокойно, и за десять часов «Фанлеог» прошел почти полторы сотни миль. На корабле было достаточно ведьм, чтобы круглосуточно поддерживать сильный попутный ветер, однако капитан попросил на ночь его ослабить, чтобы команда могла отдохнуть. Но даже при таком режиме они планировали прибыть в абервенский порт самое позднее утром на пятый день путешествия.

— Теперь мы уже точно их не опередим, — сказала Мораг, как раз зашедшая к Шайне, чтобы, по ее собственному выражению, почесать перед сном язык. — Если только не будем гнать как угорелые. Что ни говори, а море сильно сокращает расстояния.

— Зато по суше удобнее, — заметила Шайна. — Я только дважды плавала на кораблях — с Тир Минегана в Ивыдон и через Румнахский залив. Не скажу, что мне понравилось.

— А мне нравится. Если бы Риана предложила сопровождать ее в путешествии на Инис на н-Драйг, я бы охотно согласилась. — Мораг удрученно покачала головой. — И знает же, негодница, что я люблю море, но ни словечка не написала о своих планах.

— Да никаких планов у нее, наверное, не было. Просто стукнуло в голову, она развернулась на полпути до Дын Гаила и поехала в другую сторону. А тебе не написала, так как думала, что ты и дальше будешь сопровождать Эйрин. Сама напиши Риане, она только обрадуется. А завтра вернешься в Рондав и сядешь на первый попавшийся корабль, идущий в Вантайн.

— Ну, не знаю, — неуверенно сказала Мораг. — Это будет выглядеть так, словно я набиваюсь…

Шайна рассмеялась:

— Да тебе просто лень! Ты способна только разглагольствовать о своей пылкой любви к морским приключениям, а как доходит до дела, всегда найдешь причину остаться на берегу.

— Не выдумывай, — обиделась Мораг. — Я была на Инис Шинане.

— Ха! Подумать только, какое отважное путешествие! Целых триста миль от хамрайгского побережья! После этого ты вообразила себя бывалым морским волком и следующие три года сиднем просидела в Эврахе. Оставалась бы там и сейчас, если бы не Эйрин.

— Я собиралась на Шогирские острова…

— Тогда почему не поехала с Айлиш на Ливенах? Оттуда до Шогиров в два раза ближе.

— Просто я никуда не тороплюсь. Еще успею побывать и на Шогирах, и на Инис на н-Драйге. И кстати, хорошо, что не поехала. Тогда бы я не сопровождала Эйрин и не стала свидетелем пробуждения Первозданной. Пропустила бы такое выдающееся событие.

Шайна почувствовала, как сработали почтовые чары, и сразу потянулась к сумке, где лежали листы с заклятием ожидания. Но тут входная дверь резко распахнулась, и в комнату вбежала взволнованная Шаннон. Она была в одном халате, а ее черные волосы блестели от влаги.

— Вы уже знаете?

Шайна мигом догадалась, что это связано с только что полученным письмом. Очевидно, такое же письмо пришло к Шаннон несколькими минутами раньше и принесло не слишком приятные известия.

— Нет, — сказала Мораг, — еще не знаем. А что случилось?

Шаннон вздохнула:

— У нас большие проблемы. Король Энгас умирает…

Имар смотрел на мертвого человека в постели и не мог найти в себе хотя бы капли сочувствия к нему. Он лишь жалел, что покойник так легко отделался.

«Повезло же мерзкому подонку! — с досадой думал король. — Если бы на свете существовала справедливость, он умирал бы медленно и мучительно, с осознанием того, что от его болезни существуют лекарства, но ими нельзя воспользоваться, так как они колдовские, нечистые… А впрочем, этот набожный олух и сам бы от них отказался. Умирал бы с молитвой на устах, прославляя Дыва за то, что дал ему силы преодолеть дьявольское искушение…»

Закончив осмотр принца Брогана, мастер Шовар аб Родри, главный королевский медик, сложил инструменты в свой чемоданчик и поднялся.

— Это был сердечный приступ, государь, — сказал он Имару. — Все произошло мгновенно, во сне. Ваш дядя ничего не почувствовал.

— Но ведь отец никогда не жаловался на сердце, — растерянно произнес семнадцатилетний Лаврайн, старший из детей Брогана. — И вообще у него было отличное здоровье, даже насморком редко болел.

— К сожалению, бывает и так, ваше высочество. Иногда сердце отказывает у совершенно здоровых людей, и предотвратить это невозможно. Медицина тут бессильна.