Теперь прокурорам полагалось провести следственный эксперимент, т. е. пройти весь путь военнопленного поляка в здании УНКВД. И видеокамера в этом фильме попробовала нам это показать. И тут выяснилось, что войти во «внутреннюю тюрьму» можно только через центральный вход из вестибюля (через него выносили трупы?). Далее камера повела нас под арку вниз и налево, за дверью началась «внутренняя тюрьма». И картинка тут же исчезла, потому что «внутренняя тюрьма» представляла собой коридор примерно 8x2,5 м, в одном торце которого была входная дверь, а в другом – окно на улицу. Справа в стене коридора две узкие закрытые двери в какие‑то помещения, а что слева – прокуроры постеснялись показать. То есть, надо думать, что и там в лучшем случае две двери, а не окно на улицу. Если одна дверь вела в «комнату смерти», а другая в красный уголок, то где же размещались по 300 мужиков с вещами сразу? Ведь если и слева были две комнаты, то их общая площадь вряд ли могла быть более 40 м2. Простите, но даже в вагоне метро в часы пик людей на квадратном метре столько не вмещается. А ведь Токареву ничего не мешало сказать, что поляков завозили в тюрьму Калинина и там расстреливали. Но не сказал! В конце жизни 89‑летний генерал‑майор КГБ Д. С. Токарев сунул свой жилистый и в рот прокурорам, и Крючкову, от которого, надо думать, и исходили уговоры этим ветеранам «рассказать то, что требуют политические интересы».

И конечно, Токарев подтвердил прокурорским геббельсовцам, что поляков расстреляли по решению Особого совещания при НКВД.[271]Результатом работы всех этих анисимовых, третецких и зорей явился апофеоз маразма государственной власти в СССР – письмо Генерального прокурора СССР Н. С. Трубина Президенту СССР М. С. Горбачеву № 1‑5‑63‑91 от 17.05.91 г. Трубин, опираясь на «показания» свидетелей Сопруненко и Токарева, пишет: «Собранные материалы позволяют сделать предварительный вывод о том, что польские военнопленные могли быть расстреляны на основании решения Особого совещания при НКВД…» Итак, работа бригады Геббельса завершилась признанием на самом высоком уровне, что пленные расстреляны по решению Особого совещания. Остались так, какие‑то формальные мелочи для подтверждения этого вывода, и Трубин далее пишет: «В связи с этим прошу Вашего поручения общему отделу ЦК КПСС проверить наличие архивных материалов (возможно, совместных решений ЦК ВКП(б) и СНК СССР) по указанному вопросу и копии их передать в Прокуратуру СССР».[272]

Возможно, именно в это время геббельсовцам пришла в голову мысль обнародовать Положение об этом страшном органе сталинской расправы – Особом совещании, – а заодно и самим почитать, что в этом Положении написано. Нашли. Прочли:

ПОЛОЖЕНИЕ Об Особом совещании при Народном комиссариате внутренних дел

«1. Предоставить Наркомвнуделу в отношении лиц, признаваемых общественно опасными, ссылать на срок до 5 лет под гласный надзор в местности, список которых устанавливается НКВД; высылать на срок до 5 лет под гласный надзор с запрещением проживания в столицах, крупных городах и промышленных центрах СССР; заключать в исправительно‑трудовые лагеря и в изоляционные помещения при лагерях на срок до 5 лет, а также высылать за пределы СССР иностранных подданных, являющихся общественно опасными.

2. Предоставить Наркомвнуделу право в отношении лиц, подозреваемых в шпионаже, вредительстве, диверсиях и террористической деятельности, заключать в тюрьму на срок от 5 до 8 лет.

3. Для осуществления указанного в п. п. 1 и 2 при Народном комиссариате внутренних дел под его председательством действует Особое совещание в составе:

а) заместителя народного комиссара внутренних дел;

б) уполномоченного НКВД по РСФСР;

в) начальника Главного управления Рабоче‑крестьянской милиции;

г) народного комиссара союзной республики, на территории которой возникло действие.

4. В заседаниях Особого совещания обязательно участвует прокурор или его заместитель, который в случае несогласия как с самим решением, так и с направлением дела на рассмотрение Особого совещания имеет право протеста в Президиум ЦИК Союза ССР.

В этих случаях решение Особого совещания приостанавливается впредь до постановления по данному вопросу Президиума ЦИК СССР.

5. Постановление Особого совещания о ссылке и заключении в исправительно‑трудовой лагерь или тюрьму каждого отдельного лица должно сопровождаться указанием причины применения этих мер, района ссылки и срока».[273]

Вы, наверное, перечитываете этот текст, пытаясь найти в нем что‑нибудь про расстрел? Не надо, не ищите, в 1940 г. Особому совещанию НКВД не разрешалось приговаривать людей к расстрелу. Эту обязанность Государственный Комитет Обороны возложил на Особое совещание при НКВД только в ноябре 1941 г. Вот и оцените этих «аналитиков» КГБ, прокуроров и академических геббельсовцев. Два года вопили, что поляки расстреляны по решению Особого совещания, и лень было этим козлам заглянуть в Положение о нем. Недаром Катусев пытался найти для этого дела умных прокуроров…

Особое совещание при НКВД СССР было законным, но вспомогательным органом судебной карательной системы (в те годы карательными органами называли не НКВД, а только суды). Свою историю в России особые совещания ведут с конца XIX века, когда при МВД Российской империи было впервые создано Особое совещание для борьбы, в основном, с революционерами, которых невозможно было представить суду ввиду отсутствия доказательств их вины. Полиция через агентуру прекрасно знала, что это враг империи, но этот враг был ушлый и никаких улик полиции не оставлял. Тогда Особое совещание под председательством министра внутренних дел принимало решение отправить такого врага империи в ссылку. К примеру, Сталина ни разу не судил суд, восемь раз его ссылали на Север и в Сибирь по решению Особого совещания, которому прекрасно было известно, кто такой Сталин. И согласитесь, что Сталин ведь действительно был врагом империи и с позиции тогдашней России его было за что не только сослать, но и казнить. То есть Особое совещание, назначая Сталину сроки, не ошибалось. Поэтому полезность Особого совещания большевикам была ясна как никому другому, и Особое совещание было учреждено ими практически сразу же после революции.

Отличием от обычных судов было то, что не было никаких особых совещаний при областях и республиках, оно было одно, и его председателем всегда был министр (нарком) внутренних дел. Особое совещание всегда контролировал Генеральный прокурор (Прокурор СССР), и если он считал решение Особого совещания незаконным, то жаловался законодателю СССР – Президиуму (ЦИК) Верховного Совета СССР.

При рассмотрении дел Особым совещанием подсудимый не вызывался, и это аналогично рассмотрению дел Верховным Судом, который тоже рассматривает дела в порядке кассации без подсудимого, только по материалам его дела. Но если Верховный Суд имел право оставлять в силе любые приговоры, то Особому совещанию при НКВД, как вы видели, разрешалось назначать наказания не более 8 лет лишения свободы.