— Все идет как надо. Хочешь взглянуть на нее?

— Все уже закончилось?

— Нет.

— Я не смогу, — прошептал Дэвид.

«Интересно, — спросила себя Энджи, — как долго это «я не смогу» будет преследовать его?» Оно наверняка оставит отметину в его душе, в этом она не сомневалась, а сегодняшний день запомнится ему навсегда. И им всем.

— Передайте ей, что я здесь, ладно? И моя мама сейчас приедет.

— Передам.

Они молча стояли друг перед другом. Энджи сожалела, что у нее не находится подходящих слов для такого момента.

К ней подошел Конлан, обнял ее и сжал плечо. Она привалилась к нему.

— Ты готов?

— Готов.

Они прошли мимо родственников к двери и направились к родильной палате. Конлан остановился возле поста медсестры и надел бахилы. Едва они вошли в палату, Лорен выкрикнула имя Энджи.

— Я здесь, солнышко. Я здесь. — Энджи подбежала к родильному столу и взяла Лорен за руку. — Дыши, детка.

— Больно! — Страдание, звучавшее в голосе Лорен, отдавалось мучительной болью в душе Энджи. — Дэвид здесь? — спросила она и опять закричала.

— Сидит в комнате ожидания. Хочешь, я приведу его?

— Нет. А-а-а! — Она выгнулась от боли.

— Идет. Тужься, — приказал доктор Мюлен. — Давай, Лорен, тужься еще.

Лорен села, и Энджи и Конлан поспешили поддержать ее под спину. Она кряхтела, тужилась, стонала от боли.

— Мальчик, — через несколько минут объявил доктор Мюлен.

Лорен в изнеможении откинулась на стол.

Врач обратился к Конлану:

— Вы отец, да? Хотите перерезать пуповину?

Конлан не шевельнулся.

— Перерезай, — устало сказала Лорен, — все нормально.

Конлан на не гнущихся ногах сделал несколько шагов, приблизился к столу, взял ножницы и перерезал пуповину. Медсестра тут же забрала малыша.

Энджи сквозь слезы улыбнулась Лорен.

— Видишь, все хорошо! — Она убрала волосы с ее потного лба.

— Какой?

— Отлично! — ответил доктор.

— Ты молодчина, — сказала Энджи. — Я так горжусь тобой.

Лорен устремила на нее грустный взгляд.

— Расскажи ему обо мне, ладно? Что я была хорошей девочкой, которая совершила ошибку. И что я так любила его, что согласилась отдать.

Эти слова задели Энджи за живое, они причинили ей такую сильную боль, что у нее перехватило дыхание и она не смогла ответить. Когда она заговорила, ее голос прозвучал напряженно:

— Он будет знать о тебе. Мы с тобой просто так не расстанемся.

Лорен посмотрела на Энджи и усмехнулась:

— Ага, как же! Что-то меня клонит в сон. Я без сил. — Она отвернулась и уткнулась лицом в подушку.

— Хочешь взглянуть на своего ребеночка? — ласково спросила Энджи.

— Нет, — ответила Лорен чужим, бесстрастным голосом. — Я не хочу его видеть.

Проснувшись, Лорен обнаружила, что ее палата заполнена цветами. Если бы настроение у нее было чуть получше, она бы улыбнулась. Она попыталась угадать, от кого какой букет. Африканские фиалки наверняка от Ливви и Сала. Азалия — от Марии. Розовые гвоздики, скорее всего, от Миры, а лилии и незабудки — от Энджи и Конлана. Вот две дюжины красных роз — это точно от Дэвида. Ей стало интересно, что написано в карточках, вставленных в букеты. Хотя что можно пожелать роженице, родившей ребенка, которого она отдаст другим людям?

Стук в дверь отвлек ее от этих мыслей.

— Войдите.

Дверь открылась, и вошли Дэвид и его мать. Оба были взволнованы и смущены. Глядя на своего возлюбленного, Лорен думала только о том, что теперь у нее нет этого ужасного, огромного живота.

— Ты видел его?

Дэвид судорожно кивнул.

— Он такой маленький.

Он подошел к койке. Лорен ждала поцелуя и дождалась, но поцелуй оказался слишком быстрым. Они в молчании уставились друг на друга.

— У него волосики такие же, как у тебя, — сказала миссис Хейнз, тоже подходя к койке. Она встала рядом с сыном и взяла его под локоть, как бы поддерживая Дэвида.

— Пожалуйста, ничего не рассказывайте, — хриплым голосом попросила Лорен.

Снова повисло молчание. Лорен смотрела на Дэвида, и ей казалось, что их разделяют многие мили.

«У нас ничего не получится».

Это осознание обрушилось на нее как цунами, однако она понимала, что эта мысль все время маячила где-то вблизи, как тень в ночи, и ждала солнечного света, чтобы показаться во всей своей очевидности. Раньше они были детьми, а теперь, когда ребенок родился, они пойдут по жизни разными дорогами. Наверное, какое-то время, учась в разных университетах, они попытаются сохранить отношения, а потом… Потом каждый из них будет жить своей жизнью. Они станут друг для друга тем, что люди называют «первой любовью». Дэвид уже сейчас не знает, о чем с ней говорить, у него нет желания прикоснуться к ней. Он чувствует, что она другая, что прежней Лорен уже не существует, существует пока еще лишь ее любовь к нему.

— Цветы замечательные, — сказала Лорен, протягивая к нему руку. Он взял ее в свою, и девушка почувствовала, что она холодна.

Дэвид кивнул.

Миссис Хейнз наклонилась к Лорен, ласково, с величайшей заботой убрала волосы с ее лица.

— Ты очень храбрая девочка. Теперь я понимаю, почему Дэвид так сильно любит тебя.

Год назад такие слова осчастливили бы Лорен. А сейчас она смотрела на миссис Хейнз, не зная, что ей сказать.

— Ладно, — проговорила та, — оставлю вас одних. — Стук ее каблуков по полу прозвучал как череда выстрелов. Она вышла из палаты, и дверь за ней со щелчком закрылась.

Дэвид снова поцеловал Лорен. На этот раз поцелуй был настоящим.

— Я подписал бумаги, — сказал он.

Лорен кивнула:

— Странное ощущение… вот так, одной росписью, отказаться от него. Но ведь у нас нет выбора, правда?

— А что мы можем сделать?

Он с явным облегчением вздохнул и улыбнулся.

— Это верно.

Лорен было так мучительно смотреть на него, что она закрыла глаза.

— Я немного посплю.

— Ладно. Мы с мамой сейчас поедем за покупками к новому учебному году. Тебе что-нибудь нужно?

Новый учебный год. Она совсем забыла об университете.

— Нет.

Он чмокнул ее в щеку, погладил по лицу.

— Приеду завтра после обеда.

Лорен наконец-то решилась взглянуть на него.