— Можно в кофе вливать или в чай. Можно просто с ложки выпить — правда, средство на вкус горьковатое. С алкоголем сочетается, но, если сосуды здоровые!

— Ага, я поняла. Вот, спасибо вам большое! — Ева вытащила из корзинки сто рублей и положила на журнальный столик.

— Пожалуйста. — Надежда Макаровна покосилась на купюру, но не взяла.

— Ну, мы пойдём. — Жанна потянула подругу за руку. — А то нам ещё на автобус надо успеть. Они у вас тут редко ходят. До свиданья!

— До свиданья, — вздохнула знахарка. — Провожать не пойду, сами дорогу найдёте.

Девушки, не возражая, поспешили к выходу.

Прихватив по дороге горсть черешни из таза, Жанна шумно выдохнула уже за калиткой.

— Фу-у, обошлось! Когда она карты вытащила, я думала — всё, не видать нам зелья, как своих ушей. А ты молодец, не растерялась! И про обручальное кольцо наплела, и про мужа.

— Ну а что же я — совсем дура? — Ева, тоже поживившаяся черешней, выплёвывала косточки на дорогу. — Три слова соврать не могу?

— Да кто тебя знает! — покосилась на подругу Жанна. — Могло переклинить, как тогда, в ночном клубе! И что хочешь с тобой, то и делай.

— Это когда же меня переклинило?

— Когда ты со своим Пончиком знакомилась.

— А! Ну я тогда просто не сразу сообразила, что он богатый.

— Вот именно, — констатировала Жанна. — С соображалкой у тебя туговато — могла и сейчас не сработать.

— Ну сработала же, чего ты наезжаешь?

— Ну да, слава богу.

Подруги неспешно шли через перелесок. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь листву, рассекали воздух, напоённый ароматами трав и деревьев, и ближе к земле превращались в тонкую дымку. Платиновые пряди Евы, выбившиеся из-под косынки, мягко блестели в этих лучах, обрамляя прекрасное точёное личико.

— Слышь, Ев, — Жанна закинула в рот последнюю ягоду. — А я не поняла — чё там бабка про какого-то молодого любовника трендела? У тебя кто-то появился?

— Да нет. — Ева тоже сплюнула последнюю косточку и пожала плечами. — Нету никого.

— Точно? Врёшь, небось.

— А чего мне врать? На фига он мне сдался, молодой любовник?

— Ну мало ли. — Жанна внимательно посмотрела на подругу. — Переспать, например. Пончик-то импотент.

— Ты знаешь, — блондинку вдруг осенило, — вчера, когда мы с Пончиком в ресторане сидели, Славка к нам за столик своего брата привёл.

— У него есть брат? — вздёрнула брови Жанна.

— Ага, двоюродный. Так вот, этот брат с меня весь вечер глаз не сводил. Краснел, бледнел, заикался, чушь какую-то нёс.

— Какую чушь?

— Да что-то там про культуру — я даже не поняла толком.

— Ну и что?

— Так вот, я и думаю — может, это карты про него рассказали?

— Да? — с сомнением произнесла Жанна. — Вряд ли. У вас же ничего не было.

— Так может будет?

— А ты бы хотела?

— Не знаю… — потупилась Ева.

— А он как — симпатичный?

— Очень. Я бы даже сказала, красивый.

— Тогда что ты теряешься? — удивилась подруга. — Бери его, пока тёпленький. Хороший секс с красивым мужиком ещё никому не помешал. Оторвёшься напоследок перед тем, как на Карибы отчалить. А то будешь потом полжизни на своего жирного Пончика пялиться — ждать, пока он копыта откинет.

— Да? — призадумалась блондинка.

— Конечно!

— Да ну, — отмахнулась Ева. — Ерунду какую-то говоришь. Как я его «возьму тёпленького»? Сама буду навязываться, что ли?

— А почему бы и нет? С нормальными мужиками только так и надо. А то он стесняется, ты стесняешься, и в результате ни фига у вас не получается. Возьми да сама позвони!

— Куда? Я, что ли, знаю его номер?

— У Славки спроси.

— Ты чё, дурная совсем, Жанн? Он Пончику расскажет, а Пончик мне башку отвертит.

— Не расскажет. А хочешь, я сама у Славки спрошу?

— Не хочу я ничего, отстань!

— Ну и зря! — Жанна с усмешкой посмотрела на подругу.

* * *

Григорий вошёл в дом, шлёпая по половицам босыми ногами. Его мать сидела в комнате, устало обвалившись грузным телом на диван и задумчиво перебирая карты.

— Ну как клиентки? Усвистали уже? — спросил мужчина, одновременно прибирая с журнального столика сотенную купюру.

— Да, ушли. — Надежда Макаровна очнулась от раздумий.

— Чего хотели-то?

— Средство от импотенции взяли.

— И всего сто рублей оставили?

— Сколько оставили — столько оставили. Ты же знаешь, я денег не прошу. По нынешним временам, сто рублей — очень хорошие деньги.

— Дура ты, мать! — бесцеремонно произнёс Григорий. — На твоих каплях знаешь какие бабки можно поиметь! И за доллары продавать, а не за «деревянные»! Мужики сейчас хилые пошли, у каждого второго на «полшестого» висит. Озолотились бы, ей-богу!

— Ты бы лучше, чем рассуждать, работать пошёл! — огрызнулась знахарка. — Вот и озолотился бы, только без моей помощи!

— Да-а уж, на работе озолотишься, — проворчал сын. — Скорее, ноги протянешь!

Надежда Макаровна снова взялась перебирать карты.

— Меня сейчас другое беспокоит, — произнесла она.

— Что тебя беспокоит? — Григорий плюхнулся на диван и почесал небритую щёку.

— Эта девушка, которая сейчас приходила, станет причиной чьей-то смерти…

— Их две приходило, — покосился мужчина на мать.

— Да, две. Та, которая беленькая, с корзинкой. Я, кстати, даже не спросила её имени.

— Ну и что? Помрёт кто-то из-за неё?

— Кажется, да.

— Ты ей об этом сказала?

— Нет. Вернее, сказала, но, мне кажется, она не поняла, что я имею в виду. Я сказала, что она погубит двоих людей.

— Даже двоих? — Григорий оглядывался в поисках дистанционного пульта от телевизора. — Девушка — киллерша, что ли?

— Я не должна была отдавать ей капли. — Надежда Макаровна схватилась за виски и прикрыла глаза.

— Почему?

— Она применит их во зло!

— А зачем тогда отдала?

— Испугалась! Карты сказали, что этой девушке покровительствует Дьявол. Если бы я не отдала ей капли, он жестоко отомстил бы мне! Я испугалась…

Женщина перешла на шёпот, пальцы её мелко затряслись.

— Мать, ты уже скоро совсем тронешься со своим колдовством. — Григорий нашёл, наконец, пульт и нажал на кнопку включения. — Дьявол какой-то ей мерещится… Сдам тебя в психушку на старости лет, чтоб мозги вправили!