– Что вы здесь устроили, Генрих? – раздосадовано начала она, когда мы наконец остались одни. – Вы – король Франции, вам не к лицу подобное поведение!

– Я король Франции, мадам, – нервно дергая правой щекой, повторил помазанник Божий, упирая на "я". – И не позволю кому бы то ни было забывать об этом. Он, – Генрих III неприязненно указал на меня, – посмел обвинить своего государя в подлом убийстве некоего дворянина. Он дерзнул ворваться ко мне с оружием и прилюдно нанести мне оскорбление столь низким подозрением. Я желаю проверить покои самого Бурбона, поскольку полагаю, что именно он способствовал побегу своего лейтенанта и именно он скрывает его ныне.

– Ваше Величество и вы, мой дорогой Генрих, – уже окончательно взяв себя в руки, мягко проговорила королева-мать, – вы оба вспылили. Это свойственно людям столь молодым. Но вы ведь не просто гонористые дворяне, только ищущие повод для ссоры и дуэли. Вы – короли. Вы рождены, чтобы править. А честь монарха не зависит от количества побед в кровавых поединках на заброшенных пустырях. Простите же друг другу недоразумения сегодняшнего утра.

– «Ну шо, минхерц, кажись, клиент созрел. Можно начинать мириться. Шоб мы сейчас королю ни тулили, он все равно останется в уверенности, что Мано прячем именно мы. Особенно после того как евойная мамаша про пустыри брякнула. Пусть себе бдит, сколько ему влезет. Возможно, де Батца с братом Адриэном уже и вовсе нет в городе».

– Ваше Величество. – Я склонил голову перед Генрихом III. – Прошу извинить мою горячность. Ваша матушка права, я действительно вспылил и был не прав. Если желаете, я могу дать вам любое удовлетворение, ежели вам не будет угодно принять мои извинения. Пожалуйста. – Я толкнул прикрытую Лисом дверь. – Я рад буду принять вас в своих покоях, как был бы рад всякому вашему посещению. Вам незачем было брать для этого солдат и устраивать весь этот переполох. Полагаю, ваша сестра и ваша дочь, мадам, будет рада столь лестному визиту. Вы вправе осмотреть здесь все, что вам заблагорассудится. Мне нечего скрывать, и вы можете убедиться в этом.

* * *

Невзирая на мои заверения, королева Маргарита была отнюдь не рада столь шумному визиту своего венценосного братца. Желая сорвать злость, ворвавшийся в наваррские покои монарх переворачивал все вверх дном, полосовал шпагой драгоценные гобелены, точно Мано мог прятаться среди фигур, вытканных на их живописной глади. Мадам Екатерина старалась не видеть и не слышать происходящего, хлопоча вокруг дочери, в результате пережитых волнений пребывающей в полуобморочном состоянии. Верная мадемуазель де Пейрак и деловитая мадам Жози старательно помогали государыне, растирая виски Марго яблочным уксусом и поднося нюхательную соль. Бешенство короля Франции было не похоже на стихийное буйство, каким отличались вспышки гнева его покойного старшего брата, но все же семейные черты рода Валуа были налицо и, можно сказать, на лице. Перевернув пинком ни в чем не повинный стул, Генрих III подскочил к дамам, расположившимся у туалетного столика, и, заставив стайку фрейлин в ужасе отпрянуть, грозно набросился на оставшихся:

– Это все вы, мадам! – дискантом, срывающимся на фальцет, завопил взбешенный самодержец, одним движением смахивая с трюмо многочисленные баночки, хрустальные флаконы и изящные шкатулочки для благовоний. К кому именно обращался король – так и осталось невыясненным. Взгляд его упал на Конфьянс, и, должно быть, в голове пронеслось неосторожное обещание, некогда данное им погибшему вчера дю Гуа. – Подлая змея! – задыхаясь от гнева, процедил он, протягивая руки, чтобы схватить за горло девушку.

– Вы забываетесь. Ваше Величество! – Мы с Лисом не сговариваясь шагнули к королю Франции, кладя руки на эфесы шпаг.

– Вот это вы верно сказали, Ваше Величество. – Мамаша Жозефина вклинилась между своей обожаемой подопечной и королем Франции с той напористой уверенностью, с какой рука входит в хорошо знакомый карман. – Вот и покойный господин Беранже, мир праху его, начал с того, что попытался обидеть невинную слабую девушку. – Бордельерша теснила могучей грудью Генриха III, заставляя того пятиться назад. И я не сомневался, что стоило государю Франции позволить себе В эту минуту какую-нибудь дерзость, и увесистые кулаки хозяйки «Шишки» надолго отбили бы у обидчика желание некуртуазно общаться с прекрасными дамами. – Вы что здесь разыскиваете, мессир? – наступая на внезапно присмиревшего короля, все больше заводилась мамаша Жози. – Вы что же, всерьез полагаете, будто мы спрятали мсье де Батца во флаконе духов? Или обрядили его в женское платье? Может быть я – это он? А? – Она рванула вверх свои пышные юбки. – Нате, глядите!

Что и говорить, сомнений в несхожести бывшей полковой маркитантки и мужественного гасконца после такой демонстрации не могло быть и близко.

– Может, еще кому заголиться прикажете?

– Извольте прекратить, сударыня! – раздался за спиной Жози угрожающий окрик Екатерины Медичи, опешившей от такой выходки безвестной камеристки. Но это было излишне. Бледный от ярости Генрих III, кусая ус, с силой оттолкнул разбитную девицу, преграждавшую ему дорогу, и, оглашая воздух отборной руганью, устремился прочь из разгромленных апартаментов.

– Тьфу ты, королек! – презрительно кинула ему вслед крутобедрая Жозефина, отряхиваясь и не обращая никакого внимания на все еще присутствующую здесь мать августейшего владыки.

Что и говорить, Маргарита Наваррская не была обрадована внезапным визитом брата. А посему утром следующего дня, в самый разгар праздников, бесцеремонно тесня прибывающих на ярмарку жителей окрестных городов и сел, поезд королевы Наваррской демонстративно покинул Реймс. Сославшись на нервное расстройство, Ее Величество пожелала отдохнуть в своем живописном замке Юссе, расположенном на развилке Вьенны и Эндра, на огромной рукотворной поляне Шинонского леса.

Вместе с «висельниками», вернее, впереди кортежа скакал отряд в две дюжины анжуйцев, присланный королем Генрихом с извинениями, однако не столько для охраны дорогой сестры, сколько для того, чтобы в деталях доложить склонному к подозрительности монарху обо всех отклонениях от маршрута короля и королевы Наваррских. А пуще того, о возможном появлении невесть куда пропавшего шевалье Маноэля де Батца. Впрочем, на эту тему Его Величество мог бы и не беспокоиться. В первый же вечер отошедшая по необходимости в ближайшие кустики Жозефина явилась с сообщением, что и Мано, и брат Адриэн в полном здравии и присоединятся к кортежу, как только появится возможность.

Увы, у меня не было времени дожидаться предстоящей встречи. Мой путь лежал в Барруа, где, по уверению пана Михала, в неведомом пока еще уединенном шале доживал свои дни великий маг и чернокнижник, философ философов Иоганн Георг Фауст, прозванный Сибелликусом. Времени на поиски был почти месяц. По окончании этого срока я должен был встретить посланца Екатерины Медичи, взявшей с меня торжественную клятву, невзирая на безобразную сцену в наших с Марго апартаментах, по-прежнему оставаться верным если не королю Франции, то нашей с ней общей политике.

И вот сейчас мы с Лисом направлялись на поиски Фауста, в который раз за последнее время скрыв под маской невзрачной одежды невольно присвоенный королевский титул. Мы ехали шагом, обсуждая дела последних дней и их возможные последствия для нас, сотрудников Института, для истинного короля Генриха Наваррского, да и для Франции вообще, когда внезапно: