Так вот, самые хитрые пытались заранее найти возможность отбыть прямо в Европу или США. Одним из этих путей был статус политического беженца. Некоторым удавалось заработать его, так сказать, на пустом месте. Но другие стали себе этот статус создавать. Как тогда шутили, на приеме в американском посольстве пятнадцать суток за пьяную драку в ресторане вырастали до пяти лет колымских лагерей. А кое-кто начал диссидентствовать. Схема была простой – надо было «засветиться» в «борьбе за права человека», «попасть под раздачу» от КГБ. На Западе поднимался шум в защиту очередной «жертвы тоталитаризма», а потом уже можно было спокойно выезжать. Главное тут было не переборщить. Ведь можно было отделаться недельной отсидкой во внутренней тюрьме на Лубянке (Литейном), где жизнь была не такая уж плохая, а можно было и отправиться на зону на куда более длительный срок.

Лучше всего было в этом деле людям, причастным к творческой среде. В ней вообще-то всегда и везде полно людей с огромными амбициями, полагающими, что их не оценили. Что уж говорить об СССР с его жесткой идеологической цензурой! Разумеется, множество таких персонажей полагало, что это их «при коммуняках» зажимают, а вот на Западе-то они себя покажут… Заметим, что подавляющее большинство не показало себя никак.

Вот эти люди и стали действовать. Благо советская идеологическая машина была уже полностью неработоспособной. А потому – дубовой и чрезвычайно предсказуемой. Так что «игра на вылет» шла по двум отработанным вариантам одного и того же сценария.

Первый вариант – «солженицынский». Требовалось переправить рукопись какого-либо произведения на Запад и суметь там ее опубликовать. Разумеется, писать надо было не о любви, а о политике. Да только вот беда – это было не очень просто. Слишком много стало умных, кто косил глазом на Запад.

Второй вариант заключался в том, чтобы пустить ту же самую рукопись в самиздат. Надо сказать, что о самиздате создано множество мифов, его называют чуть не «параллельной литературой». На самом деле подавляющее количество произведений, особенно никому не известных авторов, не расходилось дальше нескольких копий. В чем суть самизадата? К какому-то человеку попадалось то или иное нелегально ходящее произведение, он, если видел в этом смысл, по собственной воле садился за пишущую машинку, клавиатуру ЭВМ, или устанавливал штатив для фотокопирования – и начинал это произведение размножать. А если никому это делать не хотелось? Значит, путь в самиздате глох на первом этапе…

Но для «игры на вылет» это было и неважно. Не составляло особого труда, чтобы произведение оказалось в руках КГБ. Имелись ведь люди, которые с помощью сотрудничества с «органами» пытались сделать себе карьеру. И многие из них – совсем не умные. Эти персонажи бегали по периферии диссидентской среды и всех спрашивали: а не ли у вас почитать чего-нибудь эдакого? Вот им и вручали… В конце концов, не удалось с первой попытки – можно попробовать и второй раз, и третий. В итоге «органы» шли навстречу. О прогнозируемой реакции властей было уже сказано.

Причем «литературный» вариант был проще тем, что тут не требовалась даже суточная отсидка в «подвалах кровавой гэбни». Если человек был членом какого-нибудь творческого союза – его оттуда вышибали, увольняли с работы и так далее… А потом – уже по знакомому сценарию.

Но вот эмигрант оказывался на вожделенном Западе. А дальше-то что? Шумиха в СМИ, как известно, быстро утихает. И тут выяснялось, что на Западе надо работать… А ведь квалифицированные рабочие, которые всюду нужны, в эмиграцию как-то не очень и ехали. Такси водить не всем хотелось. Особенный облом ждал именно «творческих личностей». Успех Солженицына, Бродского и Довлатова был исключением. Кстати, Иосиф Бродский ответил «черной неблагодарностью» на заботу «славистов из Лэнгли». Пробили ему Нобелевскую премию, пропиарили по высшему разряду, а он… Поэт не только не делал никаких политических заявлений, он и в интервью всячески уклонялся от «диссидентских тем». Вот что он, к примеру, сказал американскому журналисту о своей ссылке:

«Вы знаете, я думаю, это даже пошло мне на пользу, потому что те два года, которые я провел в деревне, – самое лучшее время моей жизни. Я работал тогда больше, чем когда бы то ни было. Днем мне приходилось выполнять физическую работу, но поскольку это был труд в сельском хозяйстве, а не работа на заводе, существовало много периодов отдыха, когда делать нам было нечего».

В течение всей своей жизни он не пытался делать из своей ссылки трагедию и всячески избегал спекуляций на эту тему.

А ведь сколько людей истошно кричали о куда меньших репрессиях… Так мне довелось слышать одного кадра по радио «Свобода», который долго и обстоятельно рассказывал, как его вызывали для беседы в КГБ. Ничего ему там не сделали, только пальчиком погрозили. Однако надрыв был такой, будто он повествовал о своем пребывании в Бухенвальде…

А что было делать остальным? Писать то, что будут печатать русскоязычные издательства, в которых сидели ребята из НТС. О чем писать? Правильно – об ужасах советского строя. При том что далеко не все имели не только тюремный, но вообще какой-то жизненный опыт, кроме ресторана ЦДЛ. Но ведь можно красочно расписывать тотальную слежку КГБ, агенты которого сидят чуть ли не под кроватью, ну, а заодно озвучивать все слышанные при жизни слухи и сплетни, выдавая их за стопроцентную правду.

Но литературным трудом жить на Западе непросто. Впрочем, работа имелась – на уже неоднократно упоминаемых «вражьих голосах». А там, разумеется – озвучивать «генеральную линию». Ведь данные радиостанции занимались идеологической войной. А на войне выполняют приказы командования. Так что о политической послевоенной эмиграции как о самостоятельной политической силе даже говорить смешно.

То есть эмигрантов просто выталкивало в политику. Что же касается продвигаемых идей, то главным и единственным было требование «демократических свобод», которые превратились в фетиш. То есть демократия рассматривалась не как инструмент, который иногда эффективен, а иногда и наоборот (например, во время войны), а как некая сверхцель, которую необходимо достичь любой ценой. А ведь многие эмигранты в это и в самом деле верили – далеко не все люди работали на «голосах» исключительно с целью заработка. Но ведь это и неважно.

Так что данные господа совершенно спокойно относились к тому, что целью их нанимателей являлось не уничтожение коммунистического строя, а развал российской державы. Это было ясно, стоило лишь почитать выступления работы Збигнева Бжезинского, или выступления президента Рональда Рейгана. Напомню, что последний, религиозный до фанатизма человек, назвал СССР «империей зла». А что такое «империя зла» в устах верующего протестанта? Это то, что надо уничтожить любыми способами. И если вместе с населением – то и ладно. Но это господа эмигранты либо не желали видеть, либо были согласны. Рассуждения о «рабской психологии русского народа» доводилось слышать и по «вражьим голосам». Равно как и поливание грязью всей русской истории. Что уж говорить об истории Великой Отечественной войны? Все тезисы наших нынешних «стирателей белых пятен» были озвучены уже тогда. Даже Суворов-Резун ничего нового не придумал…