Вернувшись к столику, он обнаружил за ним высокого худого человека с изможденным лицом и ослепительно горящими глазами. Тим сразу понял, что это за птица, но по инерции сунул кружки на стол. А блокироваться уже не успел, потому что худой поймал своими прожекторами его взгляд. И не отпускал.

У Тима подогнулись колени, и он тяжело облокотился о стол. На такую наглую, хамскую откачку энергии он нарвался впервые. С огромным усилием ему удалось выстроить перед собой невидимый барьер, и энергетический «ствол», установленный худым, закрылся.

— Ну и сука же ты! — пробормотал Тим, отдуваясь. — Тебе не стыдно, а? Как так можно?

Худой противно хихикал, сверля Тима полубезумным взглядом.

Тим судорожно цеплялся за край стола, с трудом удерживая себя на ногах. Больше всего ему хотелось упасть и потерять сознание.

— Ладно, — сказал худой. У него оказался высокий скрипучий голос. — Ты извини. Откройся…

Тим подумал, что хуже не будет. Он расслабился, посмотрел худому в глаза и почувствовал, что энергия пошла обратно. В Тима упругими толчками вливались жизненные силы.

Худой явно добавил ему здоровья и от себя, потому что Тима затошнило. Он отлип от стола и бросился в направлении туалета.

Когда Тим, утираясь рукавом, вернулся, худой меланхолично прихлебывал из его кружки.

Тим «щелкнул». Да, он не ошибся. Перед ним был обычный сумасшедший экстрасенс, каких в Москве полным-полно.

— Ну и зачем все это было? — спросил Тим агрессивно.

— Соскучился, — признался худой. Он отставил пустую кружку и взял следующую. — Давно я не видел таких, как ты… А потом, я ведь тебя узнал. Мы с тобой встречались. В Древнем Египте.

Тим со вздохом придвинул к себе последнюю кружку и осторожно сделал несколько глотков.

— Ты не беспокойся, — утешил его худой. — Все у тебя будет хорошо, я знаю. Жить ты будешь долго и много будешь мучиться. В смысле — морально…

— Ну, спасибо, — процедил Тим.

— Главное — не забывай, что мы должны, — сказал худой и ярко сверкнул глазами исподлобья.

— И что же мы должны? — хмыкнул Тим.

— Пауков давить! — неожиданно яростно высказался худой.

— Кого?!

— Пауков! Кагэбэшников!

— А-а… — Тим достал сигареты, и худой тут же к ним потянулся. Тим подвинул ему спички. Чем-то этот псих его привлекал.

— Я уже не могу, — сказал худой, выпуская колечками дым. — Они меня сломали. А ты — можешь.

— Не похоже, чтобы тебя сломали, — заметил Тим.

— Не похоже?! - рассмеялся худой. Он придвинулся к Тиму и, вглядываясь в его лицо, спросил: — А тебя когда-нибудь в жопу е…ли?

— Ой… — Тим инстинктивно отодвинулся.

— А меня е…ли, — сказал худой. — Мылом жопу мазали и е…ли.

— Кто? — машинально спросил Тим.

— А мальчики-педерастики. На зоне. Вот так-то. Я за это, — худой ткнул пальцем себе в переносицу, — сел. И они меня там… Ф-фух!

— Что значит — за это?..

— Незаконная врачебная практика. Колдуном меня выставили. Понял?

— А, вот ты где! — раздалось откуда-то сбоку. Тим оглянулся. К столику приближались, слегка пошатываясь, двое мужчин средних лет.

— Привет! — сказал Тиму один из них, усатый, потный от выпитого, в распахнутой настежь куртке. — Ну что, — он повернулся к худому. — Пошли! Мы тебя и так уже полчаса ищем…

— Да я тут вот с парнем разговорился…

— Ага! — рассмеялся усатый, бросая взгляд на Тима. — Разговорился! Да мужик от тебя уже ох…ел! Ты посмотри на него!

Худой равнодушно пожал плечами.

— Ладно. — Он снова повернулся к Тиму. — Ты только не забывай. Ничего не забывай. И делай, что должен. Все у тебя будет…

— …Хорошо! — закончил за него фразу усатый, взяв худого под руку. — Пошли!

— Пошли! — согласился худой, позволяя увлечь себя к выходу. Сделав шаг, он обернулся.

— У тебя все получится, — сказал он Тиму. — Я вижу. Ты — то, что надо. Тонкая душа и стальное сердце. Никого не жалей. Только сделай, что должен… — И его уволокли.

— Браток, — обратился к Тиму второй из подошедших, мучительно пытаясь сфокусировать на Тиме взгляд. — Ты его извини, ладно? Он классный мужик, просто еще не привык здесь…

— Да все нормально, — кивнул Тим. — Ну и отлично. — Его собеседник повернулся, чуть не потерял равновесие, но взмахнул руками, удержал себя от падения и двинулся зигзагом на выход.

Тим сжал ладонями виски. Только сумасшедшего биоэнергетика со странной проповедью ему не хватало для того, чтобы совершенно обалдеть.

Он слишком много думал в последнее время о том, о чем не должен был бы задумываться. Ни как журналист, ни как сенс, ни как просто человек. А теперь он познакомился с «вождением» и тут же получил странный намек, который можно было понять только как предупреждение.

И вот тут-то ему стало по-настоящему страшно. Теперь он ненавидел себя за то, что подошел однажды к Рябцеву и оказался в самом эпицентре конфликта, сути которого до сих пор не понимал…

…Полтора часа в пустой аудитории он говорил с Рябцевым, греясь в потоках света и тепла, струившихся из этой странной, но удивительно симпатичной личности. Тем не менее голова у Тима под конец разболелась из-за необходимости постоянно «фильтровать базар». Но в итоге Рябцев пообещал свести Тима с неким Полыниным, в лаборатории которого Тим увидит очень много интересного.

Через неделю Тим побывал у Полынина и действительно увидел такое, что кинулся в газету, прибежал в отдел науки и уговорил Олежку Зайцева сходить посмотреть.

И тут события начали развиваться лавинообразно. Некто чужой попытался атаковать и «пробить» Тима. Зайцев и заведующий отделом науки Володя Гульнов рассказали Тиму, чисто по дружбе и в порядке хохмы, что в газету приходят странные письма от людей, которые уверяют, будто их сознание кто-то хочет подчинить.

А потом Тиму позвонил Рябцев. Он сказал, что в гостинице сидит одна женщина, приезжая, издалека, которая остро нуждается в разговоре с журналистом. Тим отнекивался, но Рябцев мог затрахать мертвого. Тим пришел, увидел эту женщину, задал ей несколько вопросов и навсегда проклял тот день, когда решил познакомиться с Рябцевым.

* * *

Хозяева назвали ее Эфа. По первой букве ее настоящего имени — Ф. Однажды поздним вечером, увидев за окном яркое свечение, она выглянула наружу в полной уверенности, что мимо пролетает НЛО. Окраина города, местность пустынная. Машины внизу она уже не заметила. Так же, как и приборов, которые появились в квартире одинокой женщины на следующий день. Они показались ей чем-то совершенно естественным и стали неотъемлемой частью ее жизни на долгую тысячу дней.