ними на колхозном газике. Когда около дороги оказался бурт торфонавозного компоста, Машеров, указывая на него пальцем, спросил Пейгановича:

- А этот как, дышит?

Председатель ответил твердо:

- Дышит, Петр Миронович!

- Проверим, - сказал он водителю.

Вышли из машины, направились к бурту.

Остановились как раз около его середины.

- Ну что ж, Александрович, - обратился он к Пейгановичу, - давай, демонстрируй «дыхание».

Тот мигом взобрался на бурт, расставил по обе стороны верхнего гребня ноги и с приседанием тряхнул его. Верхняя корка бурта заколыхалась, даже пошла какими-то волнами.

- Посмотрите, колышется! - воскликнул обрадованный Делец.

- В самом деле - «дышит», - подтвердил и Машеров. Он тоже, видимо, не совсем верил тому, что раньше говорил председатель о «дышащих» буртах.

Затем, взяв у водителя лопату, влез на верхушку бурта. Вырубил небольшой квадрат замерзшей верхней корки и отвалил его. Из вырубленного отверстия, как из камина, повалил густой на морозном воздухе пар.

- Вот это «дышит», - сказал удовлетворенно Машеров, стоя во весь рост с лопатой в руках на верхней кромке бурта. - При таких удобрениях на хороший урожай можно надеяться!

Затем вырубленный квадрат был водворен на прежнее место.

Пройдя к машинам, он вдруг обратился к секретарю парторганизации:

- Сейчас у вас, кроме животноводов, люди, думаю, не особенно заняты?

— Да, это так, - последовал ответ.

— За время, которое мы будем на стройке, сможете собрать людей?

— Уже вся деревня знает, что вы у нас, так что соберутся быстро.

— Вот и хорошо! Мы поедем на новый коровник, а вы возвращайтесь назад, - он посмотрел на часы, - и к семнадцати часам соберите людей. Я хочу побеседовать с ними.

Новый коровник выгодно отличался как наружным видом, так и внутренней планировкой и начинкой: два асфальтированных прохода, мо-локопровод, родильное отделение, наконец, комната животноводов, где можно перекусить, попить чай, отдохнуть. На осмотр коровника ушло минут двадцать пять. Подойдя к воротам, Машеров взял председателя колхоза за руку:

- Евгений Александрович, а чем вы заполнять этот коровник будете? Переведете коров из той фермы, где мы были?

- Нет, Петр Миронович. Там у нас и поголовье сложилось, и кадры животноводов хорошие подобрались.

- Для чего же тогда новый коровник строили?

- Его мы тоже заполним. Сто двадцать телок своих растим, восемьдесят обещает племсовхоз продать.

— Что же вы своих телок не показали?

— Они в третьей бригаде.

— Так, может, заглянем, время у нас еще есть.

— Давайте заглянем.

И они поехали в третью бригаду. Здесь ферма представляла из себя обыкновенный длинный сарай, сложенный из старых обобществленных гумен. Находящиеся на ферме доглядчицы готовились к раздаче кормов. Телки все как одна уже были на ногах и выглядывали из своих загородок. Машеров, поздоровавшись с молодыми животноводами кивком головы, сразу заговорил:

- Что, девчата, новое дойное стадо готовите?

- Готовим, как же. Для наших телок во второй бригаде целый дворец построили.

- Отдавать таких красавиц не жалко будет?

- Ой, товарищ секретарь, мы так к ним привыкли, как к родным детям!

- У вас лично есть дети?

Девушка покраснела. За нее ответил председатель.

- Нет, она еще не замужем.

- Что, женихов нет?

- Нет, товарищ секретарь. Вот хорошо, что вы к нам приехали. Хоть вам пожалуемся. Что ж это делается? Всех парней из деревень забирают в армию, а назад они не возвращаются. То их на целину, то на Север, то на большие стройки, то еще куда-нибудь сманивают, а нам - оставаться в девках. Куда же смотрят наши власти?

- Но ведь и в тех местах, о которых вы говорите, тоже нужны люди, - спокойно заметил он.

- Батюшки! - продолжала все та же доглядчица. - Так кто же говорит, что не нужны?! Нужны, конечно, нужны! Но мы вот, незамужние молодухи, - она рукой указала на своих подруг, - рассуждаем так: откуда, с какой деревни взяли ребят в армию, туда их и верните. Пусть они приедут, со своими девчатами сгуляют свадьбы, а потом уже не одни, а семьями едут, куда Родина прикажет. Правильно говорю, девчата?

- Правильно, Надюша, правильно! - засмеялись подруги. А одобренная говорунья закончила:

- Дороженький секретарь, ну скажите, разве мы плохие девчата, разве мы хуже тех городских, к которым наших парней увозят!

И вдруг рассмеялась:

- Не обижайтесь на меня, может, и наговорила что лишнее.

Первый секретарь не обижался, его тоже, видимо, за живое задел этот разговор. Беседа пошла о судьбе сельской молодежи, об условиях ее труда, о культурном досуге…

***

На центральную усадьбу прибыли ровно в восемнадцать. Небольшое здание, где обычно заседало правление колхоза, было битком набито народом. Почти у самого входа стоял стол, накрытый красной скатертью, и около него три стула, предназначенных для прибывших. Как только они вошли в зал, Машеров поздоровался со всеми низким поклоном головы и начал извиняться за опоздание.

- Вы уж извините нас, пожалуйста, за опоздание, такой интересный разговор с молодыми животноводами завязался… Когда встречаешься с хорошими людьми, время как-то быстро бежит. Вот сегодня меня приятно порадовал своим отношением к делу Егор Кузьмич.

Кладовщик, сидевший ту же на первой скамейке, невольно зашевелился.

— Человек, - продолжал он, - прошел несколько войн, отсчитывает уже восьмой десяток, а посмотрите, какой у него порядок в кладовой! Вот с таких людей молодежи пример надо брать… Понравились мне и ваши животноводы и их результаты. Конечно, еще не все так, как хотелось бы. Вот девчата жалуются на то, что у животноводов нет выходных. Справедливые жалобы! Хорошо, если молодую доярку или телятницу есть кому подменить из домашних. А так и в кино нет возможности сходить. Я вот слушал их и думал: а почему бы вообще не ввести подменных тем дояркам, свинаркам и телятницам, которые скот без надзора оставить не могут? Вы согласны со мной, товарищи?

— Согласны, даже очень согласны! — дружно раздались голоса, особенно с задних рядов.

— Сегодня мы осмотрели вашу новую молочную ферму. Правда, там еще нет коров, но к концу года, говорят, будут. Это уже новое колхозное производство, которое нацелено и на повышение продуктивности общественного производства, и на облегчение человеческого труда. Нам надо максимально механизировать сельскохозяйственный труд. Ну куда, скажите, это годится, что основную нашу белорусскую культуру, второй наш хлеб, родную нашу бульбу, как испокон веков возделывали, так и сейчас возделываем почти вручную. Причем посадку затягиваем,