Из холла, увешанного картинами, они переходят в просторную кухню с огромным окном посреди куполообразного потолка. Там высокая женщина с несколько воинственной наружностью рубит на разделочной доске кабачки. Скиппи уже вытирает ладони об штанины, готовясь к рукопожатию, но Лори проходит мимо женщины и кричит сквозь стеклянную дверь:

— Эй, мама! Смотри, кто к нам пришел!

Женщина, развалившаяся на диване, — точная копия Лори, только взрослая: те же магнетические зеленые глаза, те же угольно-черные волосы.

— О, боже мой! — Она откладывает в сторону журнал и ступает босыми ногами на кафельный пол. — Так вот, значит, этот мальчик! Это и есть знаменитый…

— Дэниел, — подсказывает Лори.

— Дэниел! — повторяет мама Лори. — Ну что ж, добро пожаловать к нам в дом, Дэниел.

— Спасибо за приглашение, — бормочет Скиппи, а потом вдруг вспоминает: — Ах да, я принес шоколадные конфеты.

Он вручает Лори коробочку, которая в этом зимнем саду величиной с настоящий кафедральный собор выглядит совсем микроскопической; тем не менее обе дамы издают одинаковый вздох восхищения: Оо!

— Он просто очарователен, — изрекает мама Лори, проводя кончиками пальцев по щекам Скиппи.

— Можно мы выпьем апельсинового сока? — спрашивает Лори.

— Конечно, доченька, — говорит ее мама и кричит через дверь той женщине на кухне: — Лиля, принеси детям сока, пожалуйста!

А потом она наклоняется к Скиппи, так что в нос ему ударяет запах ее духов и просто невозможно не заглядывать ей в вырез блузки.

— Как хорошо, что мы наконец-то познакомились, — произносит она фальшивым шепотом. — Уж я-то знала, что на сцене должен появиться мальчик. Хотя Лори была готова отрицать все до последнего.

— Ну мама, — стонет Лори.

— Вам, наверное, трудно в это поверить, юная леди, но я и сама когда-то была девочкой-подростком. И все хитрости мне известны.

— Мама, иди-ка займись пилатесом или еще чем-нибудь, а? — умоляюще говорит Лори и направляется в сторону кухни.

— Ну хорошо, хорошо… — Она шутливо препирается с дочерью ровно столько, чтобы успеть еще раз окинуть Скиппи одобрительным взглядом и снова провозгласить: — О-о, он слишком очарователен, — после чего снова удаляется на свою тахту.

— Извини, я тебя не предупредила, — говорит Лори. — Моя мама — первая в мире кокетка.

Она берет один из двух стаканов с соком “Санни-ди”, который появился на стойке рядом с большим блюдом обсыпанного шоколадом печенья, и улыбается Скиппи ослепительной, как луч маяка, улыбкой:

— Пойдем, я покажу тебе наш дом.

Этот дом просто бесконечен. За одной комнатой следует другая, еще больше прежней, будто в пещере Аладдина, и всюду ширмы, скульптуры и стереоаппаратура. Скиппи следует за Лори, вполуха слушая ее болтовню. Он счастлив, но у него очень странное чувство, как будто он тень, победившая в каком-то соревновании и получившая приз: позволение на один день стать настоящим, полнокровным человеком, а не просто каким-то зыбким пятном на земле…

— А это моя комната, — говорит Лори.

Он выходит из задумчивости. Черт возьми! Это же все правда! Они у нее в спальне! Стены здесь розовые, оклеенные девчоночьими плакатами: две лошади, жмущиеся друг к другу шеями, Грустный Пес Сэм, мальчик-херувим, украдкой целующий девочку-херувима, Бетани в полупрозрачном купальнике и она же — на фотографии, вырезанной из журнала, держащая за руку своего бойфренда, парня из “Четырех четвертей”. На комоде — фотография Лори, ее красавицы матери и какого-то мужчины — видимо, отца Лори (такое впечатление, что это деревянный американский солдат, на которого надели костюм); вместе они выглядят безупречно — просто фото-образец, какое обычно помещают внутрь, когда продают рамку.

— Давай смотреть телевизор! — предлагает Лори.

Здесь есть телевизор, но она уже спускается по лестнице в одну из гостиных — и садится там на диван в полуметре от него, посадив на колени кошку, уютно засунув ноги в носочках под подушку. Идут “Симпсоны”. Скиппи теряется в догадках: может быть, ему надо было поцеловать ее наверху? Но не похоже, что она этого ожидала. Может быть, поцеловать ее сейчас? Но она поглощена передачей. Черт возьми — может, это никакое не свидание? Может, они просто друзья?

— Ты еще занимаешься плаванием? — спрашивает она во время рекламной паузы.

Он рассказывает ей о соревновании, которое должно состояться в эти выходные.

— Ого! Здорово! — говорит она.

— Ну да, — кивает он. (Попасть под укатившуюся тележку с хот-догами, споткнуться об кошку, подхватить ветрянку, плюс нехватка воды, всюду все бассейны пустые.) — Это полуфинал.

— Классно! — Она задумчиво чешет нос. — Значит, ты не стал бросать?

— Бросать?

— Ну да — когда я говорила с тобой в тот вечер на дискотеке, ты сказал, что хочешь все бросить.

— О… — “когда я говорила с тобой в тот вечер на дискотеке”??!! — м-м, ну, просто это тяжелая работа. Ну, нам приходится вставать в полседьмого, чтобы тренироваться, и все такое. Просто это очень тяжело — вот что я имел в виду.

— Но ты мне говорил, что ненавидишь плавание, — напоминает ему Лори.

— Я — ненавижу?

Она кивает, не сводя с него глаз.

— Ну да, — говорит он неопределенно. — Пожалуй, иногда у меня возникает такое чувство.

— А зачем тогда заниматься тем, что ненавидишь?

— Ну, просто моим родителям очень хочется, чтобы я занимался плаванием, и…

— Неужели они хотят, чтобы ты занимался чем-то таким, что ты ненавидишь?

— Нет, но…

Опять игра — даже здесь! Она вдруг поднимается перед ним, растет прямо из пола, как могильная плита, и глазеет на него: очутившись в ее тени, он умолкает и просто сидит — беззвучно и жалко. Ему хочется, чтобы она перестала смотреть на него, — и тут вдруг открывается дверь, и в комнату входит тот мужчина с фотографии.

— Папочка! — кричит Лори и вскакивает с дивана.

— А вот и моя принцесса! — Мужчина ставит на пол сумки с покупками, чтобы подхватить и покружить дочь. — А это у нас кто? — спрашивает он, глядя на Скиппи, вжавшегося в диван.

— Ага… Значит, вот этот юноша задерживал тебя допоздна, — говорит отец. — Ну ладно, ладно. Гэвин Уэйкхем. — Он наклоняется пожать Скиппи руку, а заодно пытливо всматривается в него.

— Дэниел учится в Сибруке, — сообщает Лори отцу.

— Вот как! — Тот сразу оживляется. — Я и сам бывший Синий-с-Золотым! Выпускник восемьдесят второго года! Скажи-ка, Дэниел, а как там Дес Ферлонг? Уже вернулся?

— Нет, все еще болеет, — отвечает Скиппи. — Его замещает мистер Костиган.

— Грег Костиган! Да я с этим сукиным сыном вместе учился. Что скажешь о нем, Дэниел? Болтает до хрена, правда? Да, знаешь что — передай ему кое-что, ладно? Так и скажи: Гэвин Уэйкхем говорит, что вы болтаете до хрена. Скажешь?