Рудницкий не видел черты лица генерала, но заметил, что тот вздрогнул на слове «Польша» вместо Варшавская республика.

– И не только потому, что ваши войска могут быть уничтожены, – продолжил алхимик. – Эти ограничения, о которых я говорил на конференции, были введены не людьми или Проклятыми, а Им. – Он указал пальцем вверх. – И, как я думаю, не без причины. Возможно, это сигнал или выражение Его воли? Я не теолог, но на месте правителей, оккупирующих чужие территории, предпочел бы не злоупотреблять Его терпением…

– Ты думаешь, что Станкевич потребует убрать чужие войска с территории бывшей Польши?

Алхимик усмехнулся, услыхав «бывшая Польша».

– Он был бы идиотом, если бы не сделал этого. И еще одно: отзови своих людей. Я не хочу, чтобы за мной следили.

Минуту оба молчали, аура генерала покраснела.

– Ну я и дурак! – пробормотал Самарин. – Ты не возвращаешься в Варшаву, да?

Рудницкий постучал тростью в потолок и приказал остановить карету.

– Господин граф выходит, – сказал он по-немецки.

– Мы еще увидимся? – тихо спросил россиянин.

– Кто знает, – ответил алхимик, протягивая руку на прощание.

Самарин сжал друга в медвежьих объятиях, после чего выскочил из кареты. Колеса застучали по мостовой, был слышен звон трамвая и шум большого города, откуда-то издалека доносился грохот вагонов и свист локомотива. Вскоре Рудницкий почувствовал запах дыма и железа. «Время попрощаться с Цюрихом», – подумал он.

* * *

Из полусна его вырвали стук дверей и визг тормозов. Рудницкий потянулся за пальто. В поезде использовалась устаревшая система обогрева в форме наполненной горячей водой подножки, а поскольку воду давно не подливали, было довольно холодно.

– Мы на месте, – сказал Анквич.

– Как вид?

– Вокзал выглядит древним. Похоже, тут не оживленное движение. Видно ближайшую деревню и замок на холме. Деревенька ухоженная. Или местные жители богаты, или господин этих земель заботится о своих людях.

Рудницкий кивнул: князь Родриго Теллез-Гирон был одним из крупнейших землевладельцев в Испании. И самым богатым.

– Выходим, – решил он.

Анквич открыл перед ним двери, и алхимик осторожно вышел из купе, один из охранников помог ему сойти на перрон.

– Похоже, вас кто-то встречает, – шепотом сказал Анквич.

– Папочка!

Алхимику пришлось приложить все силы, чтобы удержать равновесие, когда две восторженные девочки кинулись ему на шею. Он почувствовал поцелуй в щеку и запах знакомых духов. Наталия.

– Карета ждет, – сказал она. – Мы приехали одни, поскольку князь не хотел мешать нашей встрече. Это очень милый старик. Я должна тебе кое в чем признаться…

– Ну, что ты уже натворила? – спросил он, усаживаясь в роскошную карету.

– Я позволила поехать с нами баронессе и Луне. Обе очень на этом настаивали. Между прочим, князь в восторге от «родственницы». Ты все уладил?

– Да, за отелем проследит Маевский, а Вилланове я передал должность магистра гильдии. Между прочим, одна из моих учениц, Хелен Смит, собирается построить по всей Европе сеть отелей, похожих на «Пристанище». Финансовой стороной вопроса займется Banco Mediterráneo.

– Можно рассчитывать на их благоразумие?

– Конечно, директором банка является отец Хорхе Вилланова. Действительно, нет причин для беспокойства. Кроме того, в Варшаве осталась Анастасия, ну и Станкевич мне кое-что должен. Есть и другие… союзники.

– Папочка! Папочка! Поедешь со мной на лошадке? – прервала его Люсия.

Алхимик непроизвольно коснулся газеты, что лежала в кармане его пальто. Вчера агенты Banco Mediterráneo доставили ему номер «Варшавского курьера». Рудницкого заинтересовали две статьи: одна про отступление немецких и российских войск с территории, что населяют поляки, а во второй говорилось про самоубийство Люциана Метельского. Причиной оказались карточные долги.

– Ты знаешь, что у нас тут есть лошадки? – щебетала Люсия. – Дедушка Родриго разрешил нам на них кататься. Знаешь, как по-испански «дедушка»?

– Князь полюбил девочек, – прошептала ему на ухо Наталия. – И ужасно балует их.

– Откуда вы знали, что я приеду именно сегодня?

– Доложили люди князя. Он знает обо всем, что происходит в этой стране. Лично знаком с половиной правительства, а шефом полиции служит его кузен.

– Папочка, ты знаешь, как зовут мою лошадку? Relámpago. Что значит Молния.

– А мою Пафнутий, – влезла Аня.

– Будешь рассказывать нам сказки и ездить с нами на лошадках, правда? – спросила Люсия.

Рудницкий еще раз дотронулся до газеты. Метельский не был похож на человека, который может покончить с собой, чтобы спасти свою честь, но разве обязательно подозревать в этом Люсию? В конце концов, какой отец спросит четырехлетнюю дочь, не она ли случайно убила проблемного родственника. «Черт с ним, с этим Метельским», – подумал Рудницкий.

– Вы скучали по мне? – суровым голосом спросил он.

– Да!

– Какую хотите сказку?

– Про драконов!

«Может, и у меня наконец-то получится создать свой собственный маленький мир, – подумал алхимик. – А этот большой пусть сам позаботится о себе. Мы будем жить в замке князя Родриго, подождем, пока Люсия подрастет. А потом… Потом посмотрим».

Амбрин – антисептик, популярный до и во время Первой мировой войны, на основе жидкого и твердого парафина, с добавлением бета-нафтола, эвкалиптового и оливкового масла. Использовался для дезинфекции ран и предотвращения инфекций.

Автором этого произведения является Хуан дель Фермоселье, больше известный под именем Хуан дель Энсина, поэт, музыкант и драматург, называемый отцом испанского театра. Он жил на рубеже XV и XVI веков и получил признание не только в своей стране, но и в Риме, где жил с 1498 года под опекой нескольких пап. В конце жизни он вернулся в Испанию, где и умер в 1529 году. В произведении рассказывается о страданиях безответной любви.

Генерал Старынкевич – Сократ Иванович Старынкевич выполнял обязанности президента Варшавы. Родился в Таганроге в 1820 году, выбрал карьеру военного. После окончания Московского дворянского института поступил на военную службу (окончил Артиллерийское училище), в 1842 году произведен в прапорщики. Он принимал участие в Венгерской кампании, служил в Одесском военном округе, после чего был назначен губернатором Херсона. В 1863 году дослужился до звания генерал-майора. В 1871 году завершил военную карьеру, какое-то время управлял поместьями князя Демидова-Сан-Донато. В 1875 году вернулся на службу и по предложению Павла Коцебы получил назначение «выполняющего обязанности президента Варшавы». Благодаря Старынкевичу город шагнул в новое столетие. Он начал расширять сети водоснабжения и канализаций, установил газовое освещение, телефонную связь и построил современный газовый завод на Воле. К его достижениям можно отнести и организацию сети городских туалетов с канализацией, запуск первой линии конного трамвая, регулирование берега Вислы, проведение переписи населения, расширение и мощение многих улиц и создание Плантационного комитета, благодаря которому в Варшаве появилось много скверов и Уяздовский парк. При этом Старынкевич имел репутацию кристально честного человека, чуткого к потребностям граждан, что снискало ему всеобщее уважение. В 1879 году он был произведен в генерал-лейтенанты, а в конце своей президентской карьеры, в 1892 году, в генералы от артиллерии, что соответствовало II классу в Табели о рангах. По окончании службы сотрудничал с властью Варшавы. Его похороны (умер в 1902 году) стали большой манифестацией, в которой приняли участие около ста тысяч жителей Варшавы. Он был похоронен на православном кладбище на Воле в Варшаве.