Компьютер пока не может «узнавать» мелодии в другой тональности: он может сравнивать мелодии лишь в заданной тональности. Для современных компьютеров песня, которая начинается в до мажоре, отличается от той, которая начинается в си-бемоль мажоре, даже если мелодия идентична. Мы развили много чрезвычайно специализированных навыков – физических и неврологических, – которые связаны с созданием музыки. Все это важные качества homo sapiens, и, несмотря на культурные различия, музыкальные формы и структуры часто оказываются у многих народов общими. Мы задаемся вопросом, почему в течение столь долгого времени используем одни и те же гаммы. Какие более крупные закономерности во Вселенной заставляют нас тяготеть к определенным музыкальным отношениям и формам?

Последователи Пифагора (около 590 г. до н. э.) назывались акусматиками (то есть «слушателями»), потому что они слушали своего наставника, не видя его самого: он оставался скрытым за занавесом. Возможно, идея была в том, чтобы помочь слушателям сосредоточиться исключительно на его словах. Пифагор предположил, что возможностью наслаждаться определенными гармониями и определять интервалы мы обязаны Божьему промыслу. Он установил, что за этими нотами стоят математические соответствия – явление, на которое он впервые обратил внимание, когда проходил мимо кузницы и заметил, что звуки от ударов различных молотков образуют одни и те же интервалы. Почему? Дело было в весовых отношениях молотков – удары двенадцатифунтового молотка и шестифунтового молотка образовывали интервал в октаву. Аналогично, струна, зажатая на 3/4 своей длины, производит ноту, которая на 1/4 выше октавы от звука полноразмерной струны. Получившаяся кварта чрезвычайно распространена и приятна слуху. Если струна зажата на 2/3 длины, прозвучит идеальная квинта. Зажатая на середине струна прозвучит на октаву выше, чем полная длина струны. Излишне говорить, что все это несколько странно. Даже жутко. Почему это именно так?

Пифагор предположил, что боги обычно предпочитают небольшие числа, такие, как в этих дробях, потому что простота по сути своей более элегантна. Пифагор был слегка помешан на числах и потому пришел в восторг, обнаружив математические основы для самых распространенных музыкальных гармоний. Будто он нашел ключ ко Вселенной. Далее греческий философ выделил три вида музыки: инструментальную, человеческую и небесную. Музыка, исполняемая на инструментах смертными, рассматривалась как бледное эхо «первоначальной» небесной музыки – идея, которая, кажется, предвосхищает платоновский миф о пещере. Небесная музыка, музыка, которой мы пытаемся подражать, – божественная гармония, – по словам Пифагора, действительно существует и имеет свой источник в сферах, которые «держат» планеты. Он считал, что планеты прикреплены к вращающимся сферам (а как еще они могут оставаться наверху?) и каждая планета вместе со своей сферой производит свой собственный уникальный тон в эфире. Отсюда и выражение «музыка сфер». Расстояния между сферами (и их планетами) были, конечно, основаны на ряде соотношений, которые соответствовали «гармоническим» и математическим соотношениям или относительно простым их комбинациям. Таким образом, вся Вселенная, или то, что было известно о ней в то время (считалось, что звезды также лежат на этих сферах), была подобна гигантскому механическому инструменту, производящему постоянно меняющийся аккорд, когда сферы скрипели в эфире. Подразумевалось, что все земные гармонии – гармонии всех вещей, мертвых и живых, как внутри, так и снаружи, – были основаны на тех же самых соотношениях.

Эта идея актуальна до сих пор. NАSА записало неслышимые электромагнитные сигналы – мы бы даже не назвали их звуковыми волнами, – когда зонды «Вояджер» и «Кассини» пролетали мимо ряда планет. Затем эти сигналы обрабатывались и преобразовывались в звуковые колебания, которые попадали в диапазон человеческого слуха. Коллекция этих звуков была выпущена в виде альбома под названием Symphony of the Planets. Это в основном эмбиентный дроун – довольно приятный в целом, хотя Меркурий немного пугает. Один онлайн-рецензент этих записей называет Солнечную систему композитором в жанре эмбиент-транс. «Как будто само мироздание играет для вас!» – восклицает он.

Неудивительно, что эти ноты, по мысли Пифагора, породили самую божественную гармонию, какую только можно себе представить – великий космический аккорд, создавший нас и все остальное. Пифагор утверждал, что звук этот был столь совершенен, что обычные люди, такие, как мы, не могли его услышать. Сам Пифагор, впрочем, мог слышать его. Последователи Пифагора верили, что Адам и Ева тоже слышали совершенный аккорд, поскольку Бог дал им возможность воспринимать его. Зороастрийцы передавали этот способ слышать своим последователям как звенья мистической цепи. Говорили, что Моисей тоже услышал этот аккорд, когда получил скрижали с десятью заповедями. Согласно Святому Августину (жившему в IV веке), все люди слышат этот звук непосредственно перед смертью, и в этот момент космос раскрывает свои тайны перед ними – здорово, конечно, но самую малость поздновато, чтобы эту информацию как-то использовать. Эта тайна передавалась через века, от пророка к пророку, хотя в какой-то момент, по мнению философов эпохи Возрождения, она была утеряна. Ох!

Пифагор был убежден, что каждая музыкальная гамма, каждая разновидность космического ладового звукоряда оказывает глубокое, специфическое и уникальное воздействие на людей. В звукоряде гипофригийского лада интервалы между нотами изменены. Например, гамма до мажор (все белые клавиши) и до минор – это два разных лада. Согласно Пифагору, мелодия в гипофригийском ладе могла полностью отрезвить пьяного юношу. В его дни в силе музыки никто не сомневался и по всей Греции существовали музыкальные центры исцеления. Ноты основной гаммы ассоциировались с музами, и каждый тон имел свои особенности и свой темперамент. Семь планет, которые могли видеть греки, ассоциировались с семью гласными звуками классического греческого языка, которые также считались священными. Различные имена Бога образовались из рекомбинации этих гласных и гармоний, например, Хо Теос – Бог, Хо Куриос – Господь, и Деспотес, что означает «господин» (отсюда наше слово «деспот»). Космические гармонии наполняли каждый аспект жизни – нашу речь, наши тела и наше состояние ума, а также погоду, циклы урожая, болезни и здоровье.

Эти музыкальные и математические соответствия между всеми вещами существовали всегда, вопрос был лишь в том, как их обнаружить. Целью науки и искусства в формирующейся западной традиции было расшифровать то, что написал Бог (или боги). В основе современной научной практики – вера в то, что целью науки является обнаружение всегда существовавших закономерностей. Даже в периодической таблице элементов, где все вещества, составляющие наш мир, упорядочены по атомному весу, существуют «гармонии». Джон Ньюлендс, работавший над таблицей, обнаружил в 1865 году, что «каждый восьмой элемент обладает сходными свойствами с первым» – закономерность, которую он назвал «законом октав»[127]. Ньюлендс был осмеян, и его статья на эту тему не была принята. Но когда его предсказание о том, что «недостающие» элементы должны существовать, позже оказалось верным, он был признан первооткрывателем периодического закона. «Музыкальные» пропорции, похоже, все еще управляют физическим миром. Музыка сфер в слегка измененной форме все еще с нами.