Защиту.

Тепло.

И поддержку.

Как плата за то, что она теперь принадлежит им.

И Майяри остро захотелось действительно стать Вотой.

Она смотрела перчатки с первым в её жизни узором, который вышили специально для неё. У неё в общине было много прекрасных нарядов с самыми изумительными вышивками, и господин Шидай заказал для неё одежду, украшенную затейливыми узорами. Но всё это было не то. Просто красивая одежда, расшитая искусными вышивальщиками, которые никогда её не видели. В Салее расшитые собственными руками вещи дарили только близким, любимым, тем, кого хотели уберечь, тем, кого хотели порадовать. У неё, Майяри, не было ни одной такой вещи.

А теперь есть.

– Тебе не нравится? – госпожа Иелана обеспокоенно посмотрела на застывшую девушку.

Майяри сглотнула и, опустившись на корточки, порывисто обняла женщину за колени и уткнулась лицом в её бёдра.

– Деточка! – удивлённо охнула женщина.

– Мне очень нравится, госпожа, очень, – искренне выдохнула девушка. – Если бы я могла, я бы вышла замуж за любого из ваших сыновей, только чтобы стать вашей дочерью. Но я не могу. Простите меня, госпожа, но я не невеста Викана. Это была ложь.

Майяри сжалась, ожидая гнева, укоров, но её против ожидания легко погладили по волосам, и девушка удивлённо вскинула голову. Госпожа Иелана весело улыбалась.

– Майяри, ну я же не глупенькая, – ласково пропела она. – Моим сыновьям особенно доверять нельзя, к тому же Викан ещё слишком несмышлёный. Но не спеши говорить, что ты ему не невеста. Я уверена, что он скоро влюбится в тебя до беспамятства.

От облегчения Майяри едва на пол не сползла.

– Эти идиоты, – женщина окинула мужа и сыновей пренебрежительным взглядом, – всегда пытаются что-то от меня скрыть, но у меня тоже есть голова на плечах. Наверняка вы с Виканом были вынуждены называться женихом и невестой. Думаю, не ошибусь, если предположу, что у тебя неприятности. А совместное преодоление трудностей сближает, – оборотница лукаво подмигнула. – Стоит только притвориться женихом и невестой, и притворство станет правдой. К тому же вы с Виканом так хорошо смотритесь вместе. Оба отлично наживаете неприятности!

Майяри была так рада, что госпожа Иелана не стала гневаться, что даже не попыталась её разубедить.

– Мамочка, боюсь, ничего не выйдет, – Викан с притворной печалью опустил глаза. – В Майяри влюбился Ранхаш.

– Ранхаш? – его мама застыла в изумлении, и Майяри поспешила встать и отойти. И торопливо спрятать перчатки в карман, пока не передумали и не забрали.

– Так, значит, это правда? – приподнял брови Леахаш. – Дядя сожрёт Викана, если тот попытается отнять добычу у его щенка.

– И ты решил сдаться?! – рявкнула госпожа Иелана. – Как ты можешь после этого называться мужчиной?!

– Мама… – Викан виновато улыбнулся под насмешливыми взглядами отца и брата.

– Если понадобится, я сама сожру Шидая! – кровожадно пообещала любящая мама. – Майяри, тебе нравится Ранхаш?

Девушка замешкалась. И если её замешательство вызвало у мужчин удивлённо-насмешливые взгляды («Как? Уже?»), то госпожа Иелана истолковала его по-своему.

– Её сердце свободно, так что не трусь, Викан!

Сын озадаченно замер. Он явно не ожидал, что прояснение его отношений с Майяри приведёт к такому.

– И у тебя больше преимуществ, чем у Ранхаша, при всей моей любви к этому мальчику, – госпоже Иелане было всё равно, что «мальчик» старше неё. – Ты красивый, обаятельный, у вас много общего с Майяри, – девушка изумлённо вскинула брови, – и я ей нравлюсь. Деточка, ты ещё не знакома с Менвиа?

– Знакома, – напряжённо ответила Майяри.

– О, – лицо госпожи Иеланы причудливо исказили сочувствие и торжество.

– Но дядя…

Господин Шидай, видимо, был решающим аргументом.

– Старого волка я возьму на себя, – женщина грозно сложила руки на груди, готовая до последнего бороться за счастье сына. Господину Лианару пришлось закусить губу, чтобы не расхохотаться в голос. – Он должен понимать, что в этом сражении может выиграть только достойнейший.

Сумасшествие какое-то. Майяри смотрела на женщину, изумлённо приоткрыв рот.

– Мама, но Ранхаш уже считает её своей невестой, – попытался образумить родительницу Викан.

– Невеста ещё не жена. Даже женщина, родившая мужчине ребёнка, ещё ему не принадлежит, – с достоинством ответила госпожа Иелана, и улыбка медленно сползла с губ её мужа. – Майяри, дорогая, ты хочешь кушать?

– Д-да, – не рискнула отказаться та.

– Тогда пошли. Кстати, тебе нравятся троецветки? Я начала вышивать пояс для тебя, но не знаю, какие цветы тебе нравятся.

– Мне очень нравятся троецветки.

В конце концов, во всём случившемся виновата не она. Это задумка самого харена и Викана, так что с госпожой Иеланой они пусть сами разбираются. А она расстраивать эту прекрасную женщину, которая взялась вышивать для неё пояс, не хочет.

Экипаж остановился перед высокими коваными воротами, которые будто бы отделяли просторную, хорошо освещённую улицу, расположенную в благополучной части города, от леса. Прямо за оградой высились огромные дубы, мохнолапые дремучие ели, белели изящные берёзы, и горели оставшимися ягодами рябины. Под лучами утреннего солнца с ветвей деревьев и кустов успел сойти снег, и сейчас в алом мареве заката через обнажившиеся кроны просматривались очертания дома.

Ворота медленно распахнулись, и карета въехала по мощёной дорожке на территорию дома. Дорожка несколько раз вильнула, усиливая обманчивое ощущение, что вокруг лес. Шидай с любопытством смотрел в окно, подмечая некоторые изменения со своего последнего визита. В Жаанидые у Шереха было три дома, но этот был самым большим из них и считался родовым гнездом семьи Вотый. Даже Ранхаш жил здесь около года, пока они с Шидаем не обзавелись своим собственным жильём. Случилось это как раз в ту пору, когда Шидаю только-только позволили опять вернуться к маленькому Ранхашу. Шерех не захотел оставлять правнука в семье деда Руахаша и перевёз их сюда. Только маленький Ранхаш дичился родственников Вотых, и ради его же спокойствия старый консер позволил им уехать в Особняк с Елями.

Дорожка опять повернула, и лес с правой стороны неожиданно закончился, открывая вид на трёхэтажное длинное здание серого камня с тёмно-коричневой крышей. Сейчас, в лучах заходящего солнца и на фоне чёрного уныния ранней весны, особняк выглядел не очень привлекательно и даже тоскливо. Но Шидай помнил, как прекрасен этот дом цветущей весной и летом, когда по стенам вверх ползут плющ и вьюны, покрытые яркими цветами, к окнам склоняются пышные тёмные кроны дубов, а над крышей с весёлым щебетом носятся птицы, навившие под кровлей гнезд. Зимой под покровом снега дом выглядел волшебно, эдакий сказочный особняк посреди густого леса.