Но мы не управляем случайностью, поэтому нам это неинтересно. Мы просто учитываем, что живем в ужасно случайном мире, где одни дети умирают от голода, а другие наследуют аристократические титулы. Какая-то часть мирового неравенства обусловлена этим.

Потому что боль и риск, как было сказано, стоят дешево.

Правило работает как в микроэкономике, так и в макро.

Например, от новичка на бирже утекают к опытным игрокам. Из страны, где знание хуже (в плане законов, норм, общей культуры), капиталы в среднем перетекают туда, где знание лучше. Бывает по-разному, иногда инвестируют в колонии и третий мир из-за нормы прибыли, но со временем все возвращается на круги своя: в Лондоне капиталы есть, а в Центральной Африке — нет.

Иногда про знание спорят. Не сразу понятно, у кого и где оно лучше. А вы посмотрите, куда текут деньги. Деньги не врут. Если где-то считают, что строят лучшее общество, более разумное, справедливое, но деньги оттуда бегут, то строители ошибаются. Крысы бегут с тонущего корабля, деньги бегут с тонущего знания.

Есть много версий того, почему СССР проиграл холодную войну. Есть универсальный ответ, пустой по содержанию, но сильный по форме, под него подойдет любая из настоящих причин. Одна система знаний выиграла у другой, потому что ее знание было лучше. Можно привести любую причину, и если она описывает реальность, то будет вариацией этой темы: рассмотрит конкретное различие в знании и пояснит критическую разницу. Например, почему социалистическая экономика, следующая некой теории, будет хуже решать некую практическую задачу. Если причина выйдет за рамки этого формального объяснения, скорее всего, она будет попыткой не объяснить, а создать нарратив иного назначения, например поднять дух проигравшей стороны, вызвать некие эмоции и т. д. Но это будет не про реальность.

Боль и риск оплачиваются плохо. Если выполняешь более тяжелую или опасную работу, чем в среднем, можешь рассчитывать на добавочные проценты или даже увеличение в разы. Но на порядки больше получают только за знание, реализованное в теле. И еще благодаря случайности и пережиткам феодализма, но давайте будем о том, с чем можно работать.

Многие сторонники социальной справедливости понимают ее так, что разрыв доходов на порядки — в любом случае несправедливость и переплата, при любых основаниях. Мы уже приводили в пример классического марксиста, считающего, что нейрохирург должен получать на 25 % больше вахтера. Иные теоретики, например последователи философа Джона Ролза, не так радикальны, но с удовольствием думают в ту же сторону.

Однако нас сейчас интересует действительный мир, в котором есть разрыв на порядки. Касательно же идеального мира: о переплате правильнее всего спросить того, кто именно переплачивает. И обычно он как раз не против, находя для себя разумные резоны.

Рассмотрим случаи четырех сильно разных персонажей: эстрадный певец, спортсмен, менеджер, трейдер. Предположим, что все четверо достигли высот в своей деятельности. Это важно, потому что средний певец поет у вас под окном, средний менеджер — обычная работа, средний трейдер — даже не работа, а вредная привычка. Поэтому мы берем лучших представителей.

Певец, входящий в российский топ, выступил на юбилее олигарха и получил за час 50 000 евро. С позиции олигарха это нормально. Для него нет особой разницы между 5000 и 50 000, но есть разница между «юбилей прошел круто» и «юбилей прошел не круто». Если любимый певец обеспечивает эту разницу за счет того, что особой разницы не имеет, почему бы и нет? Это выгодная сделка. Никому не известный певец взял бы за то же самое 500 евро, но это плохая сделка — с ним будет не круто.

Аналогично в случае спортсмена. Его контракты основаны на том, что миллионы людей хотят его видеть. Тысячи пойдут на стадион, миллионы включат телевизор. Билет на стадион стоит не 100 000 евро, но 100 евро поклонник выложит. «Зачем, — изумится наивный наблюдатель, — он ведь мог, если хочет видеть футбол вживую, бесплатно посетить матч дворовых команд?» Но тому, кто идет, виднее.

Каждый второй так не поступит, но фанатской базы хватает, чтобы включить эффект масштабирования. Благодаря ему у небольшого числа звезд, будь они комики, трагики или атлеты, всегда будут очень большие сборы. При этом местные спортсмены (актеры, музыканты, писатели) могут заниматься своим делом в виде хобби или на дотацию. В провинции не снимут кино лучше, чем в Голливуде, а лауреат из местной литстудии не уведет народ от полки с мировыми бестселлерами. Если начать считать очки, проигрыш будет даже не со счетом 1 к 100, а куда обиднее.

Подробнее про эффект масштабирования можно почитать у того же Нассима Талеба в «Черном лебеде». Также можно просто оглянуться вокруг — победитель получает все и за всех.

И давайте не врать самим себе: обычно мы прекрасно понимаем, где водятся победители, а где их не встретить.

Немногие из ребят, пошедших в актерский кружок, станут актерами, немногие актеры станут звездами. Неопределенность неизбежна. Зато определенно никто из операторов колл-центра звездой не станет. По крайней мере пока оттуда не уволится.

Но мы пока назвали двух персонажей. У трейдера и менеджера та же история.

Допустим, активы компании весят 10 млрд долларов. Насколько зависит их рост от действий генерального директора? Если под ростом понимать рост рыночной капитализации, то за год с акциями может случиться много чего. Могут упасть на 50 % и вырасти на 500 %. Но давайте без крайностей. Положим, при обычном умеренно бычьем рынке могут вырасти на 50 % и упасть на 20 %. Эта разница весит 7 млрд. Давайте скромно предположим, что хотя бы на 10 % это как-то зависит от генерального. Итак, если предположить, что вклад может быть и отрицательным, вклад возможного лучшего гендира от вклада возможного худшего будет отличаться на 700 млн долларов. И вот эта цифра важна. Понизив планку его оклада и бонуса, мы понижаем шансы нанять лучшего и повышаем шансы нанять худшего, а какие здесь ставки — уже сказано. Выгодно ли с позиций совета директоров торговаться за каждый лишний миллион зарплаты? Да черт с ним, миллионом больше, миллионом меньше. Нас не должна удивлять годовая зарплата топ-менеджера, скажем, в 7 млн долларов. Это всего лишь 1 % от масштабов вилки его предельной полезности-вредности, которую мы, впрочем, не знаем заранее и прикинули на глазок.