Джиллиан все еще хорошо помнил первый разговор с гроссмейстером. После того как он оправился от ранения, нанесенного ему ловцом жира в подземелье Хофбурга, он без промедления отправился в Венецию, прекрасно зная, что здесь находится одна из ветвей ордена тамплиеров, которая противостоит Лисандру — дело в том, что тот как-то сам поручил Джиллиану убить одного из братьев ордена, еще когда тот был наемным убийцей. Но он до сих пор не знал, известно ли Ласкари о том, что Джиллиан убил одного из его людей. По этой причине гермафродит не обращался раньше к венецианским тамплиерам за помощью. Но после поражения в подвалах Хофбурга он не видел уже другого выхода.

Магистр принял его тогда в этой комнате, и начал беседу похожими словами:

— О тамплиерах идет дурная слава, но это всего лишь одна из причин, заставляющая нас скрывать существование ордена. Несмотря на это, ни я, ни мои братья не имеем отношения к тем ужасам, с которыми связывают наш орден. — Тогда, как и сейчас, Ласкари сидел перед пылающим камином и не спускал с Джиллиана глаз. Даже когда он набивал свою трубку, взгляд его был устремлен на гостя. — Не странно ли это? Сегодня все осуждают охоту на ведьм в позднем средневековье, называют это бесчеловечным, но мы, тамплиеры, даже спустя сотни лет все еще считаемся врагами. Где же справедливость? По сей день наш орден придерживается законов Божьих. Мы христианская община, и ничего в этом не изменилось.

— Лисандр считает по-другому.

— Лисандр и его учитель, Моргант, — Джиллиан впервые услышал это имя, и выражение «учитель Лисандра» сильно смутило его, — приняли темную сторону наследия. Тогда, в средние века, наш орден раскололся. Тех мужей, которые не были верны Христу и Папе пытали, убивали или исключали из ордена, иные, те, которые без сомнения заслужили гнев церкви, сбежали сами — покинули Европу и ушли на Восток.

— Куда же они ушли?

— На Кавказ. Основали там монастырь, и эта крепость стала их штаб-квартирой. Даже я узнал местоположение их обители всего несколько лет назад. Беглые тамплиеры предавались там разврату и богохульству, упражнялись в алхимии, и, что еще хуже, в искусстве черной магии. Они молились Ваалу и Бафомету,[11]удовлетворяя свои самые низменные желания, потворствуя темным сторонам своей натуры. Лисандр и Моргант — отпрыски этой мерзости, и та власть, которой они сегодня обладают, основывается на богатстве и влиянии кавказских тамплиеров, — он замолчал, и его лицо исказилось, будто сама мысль об этом причинила ему физическую боль. — Здесь, в Европе, это длилось дольше, пока из остатков бывшего ордена выросло что-то новое. Более двухсот лет оставшиеся тамплиеры тайно встречались с намерением возродить орден. Наконец, им это удалось, но в восемнадцатом столетии Новый орден был снова предан забвению. То, что ты видишь здесь, Джиллиан, этот дворец, я сам, мои братья, живущие здесь — жалкие остатки того, чем когда-то был Новый орден. Мы только бледные тени нашего прошлого, и Лисандр с Моргантом делают все, чтобы наше положение не изменилось.

Джиллиан попросил Ласкари рассказать ему больше о Морганте. Со своей стороны он выразил готовность открыть все свои знания об империи Лисандра в Венском подземелье. Только тогда магистру стало ясно, какое значение приобретал гермафродит в борьбе с Лисандром, и впредь неустанно стремился посвящать его в задачи Нового ордена.

Джиллиан согласился с этим. Он принял католическую веру и вступил в орден. Вместе со своими новыми братьями они нанесли Лисандру и Морганту ощутимый удар, когда сравняли с землей монастырь святого Иакова, служивший источником поступления свежей крови.

И теперь, семь лет спустя после первого посещения дворца Ласкари, он снова сидел в этой комнате и слушал, как магистр прилагал все силы, чтобы ознакомить двух маленьких детей с задачами Нового ордена. Но даже при том, что Тесс и Гиан были смышлеными детьми и обладали живым умом, слова о древнем ордене, ритуалах и правилах должны были, без сомнения, отбить у них всякий интерес к делу тамплиеров. Еще раз стало очевидно, что хотя Ласкари превосходно разбирался в пожелтевших рукописях и забытых знаниях, он тем не менее был абсолютно беспомощен в том, что касалось мира за стенами его дворца. По крайней мере, умением общаться с детьми он определенно не обладал.

Через какое-то время Джиллиан вежливо прервал доклад графа и уложил детей спать. Для них была приготовлена гостевая комната неподалеку от кельи Джиллиана.

Сам же Джиллиан вернулся назад к Ласкари, и они вместе обсудили план своих дальнейших действий.

* * *

Венеция была городом без подвалов. Те немногие, которые когда-то и были здесь, уже многие годы находились под водой и были недоступны.

Тем удивительнее было то, что предкам Ласкари удалось соорудить под палаццо сухой подвал. Стены, пол и потолок были герметично залиты смолой, да так качественно, так аккуратно, что за прошедшие две сотни лет сюда не просочилось ни капли воды. Строители не посчитали нужным обшить просмоленную поверхность, и поэтому подвал представал перед его редкими посетителями как абсолютно черная камера.

Маскировка была превосходной. Над потолком подвала находился двухметровый слой воды, поверхность которой находилась на уровне лестничной клетки палаццо, так что плеск её был слышен и Джиллиану, и детям в вестибюле. Ни одна живая душа, непосвященная в тайны ордена, не могла и подумать о том, что под водой находится вполне удобный зал.

Здесь, внизу, последние члены Нового ордена собирались на совещания, упражнялись в давно забытом искусстве обращения с оружием, молились, спорили, и нередко сомневались в своих деяниях, в самом смысле их существования.

Кроме Джиллиана и Ласкари, в состав Нового ордена входили еще семеро братьев. Среди них не было ни одного моложе пятидесяти, скорее, многим было далеко за шестьдесят. Уже давно было ясно, что оставшиеся девять рыцарей станут последними в этом ордене. Одно, может быть, два десятилетия отделяли Новый орден от его окончательной гибели, которая произошла бы как с помощью Лисандра, так и без неё. Осознание этого факта угнетало, мысль о неизбежности гибели витала в воздухе, ее влияние чувствовалось в каждой беседе, каждой молитве, каждом действии старых братьев по ордену.

Утром, после их приезда в палаццо Ласкари, Джиллиан сидел вместе с остальными братьями за круглым столом, стоявшим в центре смоляного подвала. Не было только одного рыцаря.

Тем временем Гиан и Тесс играли в прятки на чердаке дворца, рылись в древних сундуках и вытаскивали прошлое клана Ласкари в пыльный полумрак чердака. Никто не возражал против этого, и меньше всего, сам магистр. После своей не имевшей успеха речи предыдущим вечером он с очевидным облегчением воспринимал тот факт, что детей не нужно больше развлекать.

Джиллиан едва успел закончить рассказ о воспоминаниях детей, как из отверстия в стене раздался глухой голос. Переговорная труба вела наверх, на первый этаж. Слуга сообщил о том, что принесли срочную телеграмму. Один из братьев бросился наверх, чтобы принять её.