А меж тем подруги, обсудив вопрос, выбрали для беседы с Пьетро Маттинелли именно кафе «Над рекой», куда от улицы Тургенева, то есть от места встречи с ним, на автобусе всего три остановки.

Добравшись до конечного пункта своих поисков, Леша нашел тех, кого искал.

Кафе «Над рекой» было уютным местечком. Посреди большой поляны, по которой в естественном беспорядке раскиданы кусты барбариса и сирени, круглый деревянный павильон под шатровой крышей, с большими разноцветными окнами. Его опоясывает широкая дорожка из белого речного песка, на которой стоят близко друг к другу круглые мраморные столики, а у каждого столика по четыре светлых плетеных кресла. И почти ни одного пустующего. И все это взято в кольцо каштанами и покрыто голубым небом.

На столике, за которым сидели Светлана, Галя и Пьетро, сверкало под лучами солнца стекло – стаканы и бокалы, бутылка шампанского и бутылки с лимонадом. Первая скованность, обычная между малознакомыми людьми, когда они только-только приступают к застолью, уже прошла. Но все же беседа пока состояла из тех стандартных вопросов и ответов, какие на всех континентах, на всех широтах и долготах типичны при общении иностранных туристов с местными жителями. Разница лишь в том, что Пьетро Маттинелли, как он сообщил Светлане еще тогда, в универмаге, был не турист, а приехал в СССР работать.

– Вы впервые в Советском Союзе? – спросила Галя.

– Да, – отвечал Пьетро.

– Нравится вам наш город?

– О, конечно! Очень красивый. Удобно жить.

– А что вам больше всего понравилось, Пьетро? – Это уже Светлана, доевшая свою порцию мороженого – первую порцию.

– Конечно, девушки! – с улыбкой воскликнул он и добавил: – Вы хотели услышать, что я скажу метро? Нет, оно тоже хорошее, но мне больше нравятся девушки.

Тут последовало отступление от туристского стереотипа.

– У вас было много знакомств? – спросила Светлана с еле уловимой издевочкой, которую, впрочем, Пьетро без труда уловил.

– Очень много, – делая вид, что не понял истинного смысла ее вопроса, сказал он. – Там, где я работал, все были мои друзья.

– А где вы работали? – поинтересовалась Галя.

– Это называется «химкомбинат». Он теперь построен. Вы слышали?

– Да, об этом писали в газете, показывали по телевизору.

– Я тоже строил. Монтировал аппаратуру. Один год.

– А что это за комбинат?

– Будет делать разные удобрения для сельского хозяйства.

– Понятно, – сказала Светлана и обратилась к Гале: – Пьетро завтра уезжает. Не так ли, Пьетро?

– Да, к сожалению, – с неподдельной грустью сказал он. – Между прочим, мои коллеги на работе звали меня Петр. Это мне нравится.

– Вы прекрасно научились говорить по-русски, – заметила Галя.

– Старался. Я начал изучать русский язык, еще когда был студентом.

– А где вы учились?

– В Милане. Там я живу.

– У вас большая семья?

– Папа, мама, сестра и я. Но… – Пьетро показал пальцем на стоявший у него под рукой маленький магнитофон. – Ему скучно слушать, он обо мне все уже знает. Давайте поговорим что-нибудь интереснее.

– Например? – спросила Светлана.

– Например, о вас.

– Ну, что тут интересного! Нигде мы не были, ничего не видели.

– Как говорится по-русски, у вас все еще впереди. – Он замялся на секунду, а потом обратился к Светлане: – Ваш голос теперь у меня есть, но если я попрошу ваш автограф?..

– Ну что вы, Пьетро! – Светлана засмеялась. – Я же не Ирина Роднина.

– Вы могли бы когда-нибудь написать мне открытку?

– Это можно.

Пьетро достал из кармана кожаный бумажник, а из него две визитные карточки.

– Пожалуйста.

Светлана и Галя взяли каждая по карточке и положили их в сумочки.

– Полагается обмен, – сказал Пьетро.

– У нас нет визиток.

– Тогда я запишу ваш домашний адрес.

Светлана и Галя переглянулись, и Светлана сказала:

– Если захотите написать, посылайте на универмаг.

– Но я даже не знаю фамилию. – Он был, кажется, задет.

– Сухова. Светлана Алексеевна.

Пьетро показал на магнитофон.

– Он уже записал. А можно мне что-нибудь прислать вам в подарок?

– Что вы, что вы! Зачем?! Лучше приезжайте сами.

– Я все-таки пришлю. Мне нравится сделать вам приятное.

…Вот в этот момент глазастый Витек и увидел из-за кустов Светлану.

– Так вон же твоя Светка, – показал он рукой оглядывавшему столики Леше. – Там не наш какой-то…

Леша не мог измениться в лице по той простой причине, что и так уж был мрачен дальше некуда. Он расчехлил фотоаппарат.

Прячась за кустами, они с Витьком подобрались к столику Светланы поближе, метров на пятнадцать. Тут Леша приготовил аппарат к съемке – поставил диафрагму на одиннадцать, скорость на сотку, снял с объектива колпачок.

Куст, за которым они стояли, был не очень густой, Леша нашел окошечко в ветках, навел на резкость, но в такой позиции нужный кадр не получался. Ему пришлось выйти из-за куста, чтобы щелкнуть, при этом в кадр попал и соседний столик. Он тут же опять спрятался и стал менять диафрагму и выдержку. Это была проба аппарата и его первая в жизни съемка, хотя руководства по фотографии он и читал. Для верности и самопроверки надо было сделать несколько дублей.

Но повторить съемку не удалось.

Едва все было готово, к ним откуда-то сбоку подошел какой-то невысокий дядя – Леша не успел его толком разглядеть, – показал книжечку-удостоверение и сказал шепотом:

– Здесь нельзя фотографировать.

Леша удивился:

– Это почему же?

– Я вам говорю, молодой человек, здесь снимать нельзя. Прошу, засветите пленку!

– Еще чего! – разозлился Леша.

Витек показал дяденьке довольно грязную и потому особенно выразительную фигу, дернул Лешу за рукав, и они, лавируя между кустами, убежали с территории кафе.

– Леш, давай им устроим веселую жизнь, – деловито предложил Витек, когда они вышли на аллею, ведущую к автобусной остановке.

– Да гори она огнем, – застегивая чехол фотоаппарата, сказал Леша. – Айда домой.

Они долго шагали молча, потом Леша произнес непонятные для Витька слова:

– Ну я ей сделаю стенгазетку… Ха! Культурненько обслуживают!

– Какую стенгазету? – удивился Витек.

– Не вникай. – И Леша дал ему щелчка в макушку…